Blattoptera Gladius (Тараканий меч)

Яркий солнечный свет накаляет камни, отчего сильно обжигаются лапы, но эта необходимая боль перед долгожданным сражением. Однако сам воздух пропитан влагой – неподалеку находится водопой, откуда тянет приятной прохладой.
Я шел не спеша, но уверенной поступью. Я не боялся сегодняшнего сражения. Лапы мои сильны, хитин прочен как никогда, а челюсти готовы разорвать любую плоть, попавшуюся на пути. До арены оставалось несколько часов пути – нужно перейти пару-тройку холмов и Белую Пустыню. Но я знаю, что зрители уже ждут, они трепещут и жаждут крови. И эта кровь прольется сегодня прольется! На пути я встретил патрульный тараканий отряд. Он сообщил мне, что зрители уже действительно собрались и ожидают своих гладиаторов. Им не терпится узнать, кто бы будет нынешним обладателем Черного Камня…

По преданию Черный Камень являлся символом обилия пищи. Для тараканов это очень важный жизненный момент. Ведь основная часть их жизни состоит в том, чтобы искать и потреблять пищу. Обладатель Черного Камня имеет абсолютную власть над остальными тараканами. Они почитают и боготворят его. Неизвестно, действительно ли этот камень приносит пищу. На самом деле тараканов больше интересует то, как за него сражаются. И сейчас одному маленькому таракану придется отбить право обладания этим камнем у нынешнего чемпиона…

Путь занял не так много времени, как предполагалось. То ли оттого, что я провел его в воспоминаниях, то ли оттого, что мне хотелось поскорее попасть на арену. Продолжительный переход – еще одна необходимость. Вот и арена. Я облегченно выдохнул. Все мое тело дрожало от предвкушения предстоящей схватки. Медно-черное пятно заполонило всевозможные места арены, оставив круг для поединка с Черным Камнем в центре. Чемпион уже был на месте. Он ждал. И даже с такого расстояния я чувствовал, как сильно он хочет разорвать меня. Меня, бросившего ему такой дерзкий вызов. Но я был уверен в себе и своей победе, иначе и быть не может. Толпа ликует при виде меня, никто не мешает мне пройти. Я приветствую их, проходя к центру арены, где возле Черного Камня уже стоял мой разъяренный враг.
Мохнатые лапы напряглись, а челюсти были на изготовке. Каждой своей клеткой я чувствовал его, а он, я уверен, меня. Осталось дождаться сигнала судьи и все. Бой начнется. По тому, как все начало стихать, я понял, что осталось ждать недолго. Совсем недолго. Тишина светлым бархатом накрыла арену, и в следующую секунду раздался рев судьи, что и было сигналом, а вместе с судьей взревела и начала расходиться по швам вся арена. Бой! Теперь нужно быть предельно сконцентрированным. Мой враг медлит. Пригибает усы и рычит будто дьявол. Мы кружим вокруг Черного Камня. Никто из нас не хочет нападать первым. Он уходит влево, и всего на секунду я теряю его из виду. Но этой секунды хватило, чтобы он смог обмануть меня. Удар пришелся справа, он неожиданно вынырнул из-за камня. Его мощные челюсти крепко сжали мне горло и начали прижимать к земле. Я пытался отбиться, я молотил его лапами, брыкался, делал рывки, но, казалось, у него не челюсти, а тиски. Солнце припекает. С последним рывком мне все же удалось вырваться из его смертельных объятий и отпрыгнуть на достаточное расстояние. От такой скорости он опешил. Теперь моя очередь. Не обращая внимания на сочившуюся кровь, я нанес удар. Мои челюсти сомкнулись у него над головой, хоть и метил я в шею, и его ус одиноко упал на землю. Передышка. Он в замешательстве. Я вижу, как по его мохнатому лицу течет кровь. Но и мою кровь поглощает земля. Мы снова начали метить друг другу в уязвимые места. Арена ликовала, все тараканы, от личинок до одряхлевших стариков срывали глотки, перемеживая рев и всплески восторга, но личинки не могут кричать, знаю. И мой соперник издал такой же рев. Это было его ошибкой. Он кинулся на меня со всей своей яростью, поймав лишь мою тень, а я в этот момент сверху уже сжимал свои челюсти. Я слышу, как трещит его хитиновая броня, чувствую, как его кровь наполняет мой рот. Я углубляюсь, пытаясь как можно сильнее разорвать его плоть. Отчаянный крик - крик поражения. Он делает безуспешную попытку скинуть меня. И я настолько поверил в свою победу, что отвлекся и не заметил, как его плоская голова неестественно выгнулась, и челюсти щелкнули и крепко сжались у меня под брюхом. Резкая боль. Я ослабляю хватку. Моя лапа еще дергалась, когда я смотрел на нее. Мутнеет в глазах. Я должен стоять! Оставшиеся конечности сами потащили меня к Черному Камню. Я пятился и ни на секунду не упускал его из виду. Спиной я почувствовал, что я на месте. Черный Камень. Насколько было возможно быстро я вскарабкался на него. Я вымотан. Но и мой враг шатается. Он тоже слаб. И каждый из нас готов умереть. Сейчас. Давай же, нападай! Я прижимаюсь к камню, как кошка. Все мое тело – пружина. За спиной гул толпы, над головой палящее солнце, впереди враг, а под ногами награда. Прекрасный день, чтобы умереть…

Я вспоминаю один из многочисленных солнечных дней, когда можно было укрыться в прохладе камней. Тебе одновременно тепло и холодно, ты вдыхаешь свежий воздух, рядом твои друзья, болтающие о всяком. Многое бы отдал за еще один такой денек, но сейчас… А-а-а!

Пружина сработала. Сначала его, потом моя. Мы встретились в воздухе как две голодные птицы, сражающиеся за добычу. Это можно было посчитать полетом, но это был всего лишь небольшой отрыв от земли. Солнечные лучи очень точно осветили наши силуэты. Все происходило как в немом кино, только замедленном, словно пленку специально задерживали. Щелк. Пружина была ошибкой. Но не для меня. Моя челюсть – мой верный меч, мое спасение, верная смерть для пока еще нынешнего чемпиона. Окровавленная голова моего врага описала дугу и глухо рухнула на землю. Я все еще видел гнев и ненависть в этих глазах. Следом упало и мое тело. Но я был жив, я по-прежнему жив. Уже где-то вдалеке я слышал ликования толпы. Я победил. Это победа. Закрываю глаза, прислушиваюсь и тут же настораживаюсь. Это не крик радости и удовлетворения от битвы. Это крик страха, отчаяния и боли. И только сейчас я почувствовал, что землю сотрясают непонятные толчки. Поднимаю голову, открываю глаза. Все тараканы разбегаются, а с неба обрушивается нечто, что молотит землю со всех сторон, погребая под собой моих собратьев. Усталость тут же спала. Я пытаюсь бежать, но получается лишь волочить свое тело по земле. А толчки не прекращаются. И я снова вспомнил обычный солнечный день…

- Ну что за черт, тараканов набежало! – Раздраженно во весь голос кричал высокий бородатый мужчина с газетой в руках. – Откуда же вас столько?!
Он размахивал страшным оружием, молотя по столу, где собралась добрая пара десятков тараканов. Молотил по разбегающимся, по расплющенным трупикам и по пустым местам. Он ненавидел тараканов, а они даже не поняли, от чего приняли свою смерть. Через несколько минут все было кончено. Спаслись немногие. На столе появилось неприятное месиво из тараканьих трупов. Неподалеку валялся черный, засохший сухарик с впечатанным в него тараканом, его усики еще дергались. Мужчина взял совок и щетку, смел весь этот мусор, стол тщательно протер тряпкой. Затем еще раз огляделся, - а вдруг кто-то высунется, - посмотрел на белый блестящий холодильник, где тоже могли оказаться тараканы, выключил кондиционер и свет. Наступила тишина.

4 марта 2009 года. 23.53

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

День последнего вздоха.

Cегодня я делаю свой последний вздох…
Я сижу в темном, но сухом углу. Вокруг меня обшарпанные стены и очень много пыли – я на стройке. Сейчас ночь, оттого и не могу дать более точного описания здания. Над моей головой, как палач над жертвой, нависла лампа с приглушенным желтым светом. Сейчас здесь редко кто-либо появляется; только старый бородатый дед, живущий в своей коморке неподалеку. Он, наверное, никогда не снимает свою выцветшую жилетку, которая со временем из черной превратилась в серую и потертую. Он иногда прогуливается по зданию, смотрит, чтобы какие-нибудь наркоманы не забрались. Но сегодня его не будет, он не будет делать свой обход и он не увидит, когда я сделаю последний вздох. Я сижу в пыли, в этом темном углу, и я курю. Я курю и курю одну сигарету за одной, я вдыхаю этот дым – сладкий, дурманящий дым, который напоминает мне о том, что я не одинок – у меня еще есть сигареты. Стоило слегка опустить руку на пол, как тут же поднимался столп пыли. Поэтому я старался не шевелиться, чтобы не потерять оставшийся лоскуток окружающего меня мира; лишь изредка я менял позу, чтобы достать новую сигарету.
И я вижу, как она наблюдает за мной. Я здесь уже несколько часов, а она так и не свела с меня глаз. Она смотрит, как я мирюсь с огнем в своей груди, с тем, что не могу дать волю его вырывающейся силе. И теперь она – моя тень – смотрит, как я сгораю и тлею изнутри.
Она постоянно посылала мне обрывки воспоминаний, от чего мне становилось еще больнее. Тень посылала мне воспоминания о той, которую я сейчас хочу забыть. Даже не забыть, а перестать что-либо чувствовать к ней.
Свет тускнел, и теперь тень, а не лампа, нависла надо мной. Я сильнее вжался в свой угол и закурил новую сигарету. Я наблюдал за тем, как тень насмехается надо мной, смотрит с издевкой, протягивает ко мне свои гадкие руки и делает все, чтобы сломить меня. Я уже переставал чувствовать окружающий мир. И в этот момент что-то щелкнуло в моей голове. Я осторожно поднялся и по кривой бросил окурок во тьму. Сделал вздох. И, что было сил, набросился на свою тень. Я сильно сжимал ее горло, а она извивалась в моих руках. От мощного ответного удара я впечатался в стену. Посыпалась штукатурка и поднялась пыль. Еще один удар наотмашь пришелся по левой щеке, затем еще один. Третьего удара не последовало: я рванул и своим телом сбил ее с ног. Я лупил ее беспорядочными ударами, выбивая все то, что успело накопиться во мне. Когда я бил ее, я бил себя. Я вжимал ее в самое основание своих чувств, с яростью душил и кидал от одной стены к другой. Получал ответные удары и снова кидался в бой. Мы уходили в темноту, от чего приходилось бить вслепую. Поднялась пыль и словно туман скрыла поле боя. Когда пыль осела, я сидел в том же углу и снова курил. Моя куртка на груди пропиталась кровью, и с левого виска, а затем по щеке струйками стекала та же красная жидкость. Рядом лежала моя тень. Она лежала бездыханно. А вместе с ней свой последний вздох сделал и я. Все мысли о той, в которую я влюбился, рассеялись так же, как и эта пыль, оставив лишь рубец сердце, который, я надеюсь, очень быстро затянется.
Я докуривал последнюю сигарету. Я гнал из себя последние мысли о ней. Рвал последние обрывки этого мира во мне. Лампа погасла, и я сделал последний вздох. Это был день моего последнего вздоха.
Хорошо, что я не умею ненавидеть, иначе рядом со своей тенью лежал бы и я. И остались мы одни: я, тень и сигареты.

Мои крылья – это все, что у меня осталось. Я их никому не отдам.
11:31-12:31. 1 апреля 2009 года.

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

Начало.

Вы когда-нибудь задумывались, как появляется новая душа? Я никогда не задумывался об этом до настоящего времени, но тут решил взглянуть на все с другой стороны. Слушайте…
- Ой, где это я? - спросила сама себя новая душа.
- Тут как-то не уютно, - подумала она.
Так зарождается новая душа, новый плод, новый лучик. Не судите меня строго. С самого зачатия мы уже сознательны, но еще слишком слабы, чтобы понимать. С самой первой секунды мы начинаем жить и чувствовать все: и то, что происходи внутри нас, и то, что происходит снаружи, за маминой защитой. Каждое движение, жест, слово человека, стоящего рядом с вашей неприступной крепостью, так или иначе, отражается в формировании вашей души. Да, душа уже есть, но она еще нова, и требует отшлифовки и коррекции во всем. Именно поэтому она впитывает всю окружающую энергетику, так и происходит создание будущего характера еще не родившегося ребенка.
- Странный этот дядька, который ходит возле мамы, - думала не оформившаяся душа, - и зачем он меня трогает, уже месяц прошел, а он продолжает трогать. Наверное, он что-то хочет от меня, - злилась маленькая душа.
Так проходят первые месяцы в почти полном непонимании, но осознание того, что ты уже есть, присутствует. Непонимание и неведение – это своеобразная защита: лишнего душа не получит, отрицательное будет обходить стороной, приход только положительного. Если молодая душа будет впитывать все, что дает ей внутренний и окружающий мир, то она погибнет, даже находясь под защитой матери. К сожалению, эта защита не идеальна, поэтому много плохого и отрицательного просачивается, и душа покорно все принимает и впитывает. Очень жаль, что эти аспекты и факторы в мире встречается чаще, чем доброе и чистое. Но в этом тоже есть свои плюсы: не оформившаяся душа учится и становится готовой к предстоящим тяготам жизни. Если бы в момент появления на свет, душа, уже ребенок, оставалась чистой и не запятнанной, то она бы не выдержала удара внешнего мира. Ведь защиты уже нет, есть только ты и мир. В природе все взаимосвязано. Поэтому не стоит считать эту неидеальную защиту плохой, она делает свою работу, и делает правильно.
- Мама, почему так много всего? Слышишь, мама? - спрашивала себя и свою защиту душа. – Мам, давай уйдем отсюда, мне не нравятся эти люди, особенно вон тот дядька с сигаретой, - продолжала душа, - я не выдержу, мама.…Уф-ф-ф, спасибо, мама, что ты меня послушала, - успокоилась душа.
Все время, находясь под опекой матери, душа тесно связанна со своей защитницей. Все, что принимает душа через мать, может также вернуться обратно матери, но уж в измененном виде. И на родительнице это может сильно отразиться. Поэтому "сильный" негатив внешнего мира: алкоголь, табачный дым и подобные этому вещи в два раза сильней отражаются на матери и на еще не родившемся ребенке.
- Мама, зачем этот дядька снова меня трогает? - недоумевала новая душа. – Мама, я его сейчас ножкой…
- Ой, мама, извини, я не хотел… - Оправдывалась душа.
И это правильно. С каждым днем все больше разделений на "плохое" и "хорошее". Многое внешнее кажется плохим, поэтому душа и пытается самостоятельно отгородиться от всего. А хорошим по-прежнему остается все, что дает мама, но и это бывает ошибочно. Но кто сказал, что формирование будет легким? Маленькая душа живет настоящим, у нее нет ни прошлого, ни будущего, нет, все это, конечно, есть, но она просто не задумывается над этим. Так легче. С каждым днем, проведенным вместе с мамой, душа становится ближе к ней. Наверное, именно поэтому после появления на свет ребенка роднее всегда мама. Очень плохо, когда человек сам уничтожает еще маленькую душу. Боль чувствует не только мама, но и душа. Ей также больно, может даже сильнее. И в матери на всю жизнь останется эта частичка. Душа не даст о себе забыть. Этот сложный процесс очень тяжело понять, нужно постараться почувствовать. Ведь все мы когда-то это переживали и, возможно, еще переживем. Кто знает, что будет дальше? Душа не может умереть полностью, что-то остается и это что-то продолжает жить. Но это, я думаю, другая история.
- Мама, почему мне так больно? - взмолилась душа. – Мама, я не хочу, зачем так больно? - мучаясь, продолжала спрашивать душа, почти родившийся ребенок.
- Мам, зачем ты отдаешь меня им? Мама, не отпускай меня, я не хочу от тебя уходить, - что есть сил, кричала совсем другая душа.
Наверное, это чувствует каждый ребенок перед своим появлением на свет, когда ты уже не с мамой. Непонимание, страх, холод, интерес – некоторые из тех чувств, которые присутствуют при рождении. Теперь будущее открыто и ждет нового человечка, уже не просто душу, а человека в целом. Душа и человек - едины. Теперь начинается другой отсчет. Отсчет самостоятельности.
- Мам, ну зачем ты меня отпускаешь? – пыталась понять душа.
- Почему так больно? Почему? Прекрати!- молила она.
- Мам, что это за странный свет? Он…он прекрасен, но мне страшно, очень страшно.
- Мама, что будет дальше? – произнесла душа, начиная забывать о боли.

- На часах тридцать первое октября тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, двенадцать часов пятьдесят минут по полудню, - промолвила душа и стала человеком, но еще маленьким человеком.

30.10.06. 20:37
С днем рождения, Олег...

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

Лисенок

Сегодня прекрасная ночь. Ведь, правда, Лисенок?

За окном ярко светит полная луна, перебрасывая в квартиру, словно сети, серебристые нити, бережно падающие на моего Лисенка, давая видеть ее очертания. Лисенок спит крепким сном. Она так смешно, скрестив, сложила передние лапки под нос, а задние подобрала под себя и точно улыбалась в эту ночь. Я люблю своего Лисенка, а она – меня. У нее рыжая мягкая шерстка, а на брюшке - белая, с редкими рыжими крапинками – это от рождения, хотя обычно брюшко полностью становится белым. Ушки только чуть-чуть сверху задеты черной кисточкой, будто невидимый художник оставил свой автограф, а все остальное: от самой макушки до кончика хвоста - рыжей масти, размерено переливающейся, придающей грацию своей хозяйке. Хвост, прошу заметить, тоже очень пушистый и с такой же яркой окраской. Когда Лисенок злится, шерсть на хвосте начинает дыбиться – но я не люблю, когда Лисенок начинает злиться. Больше всего меня поражали ее голубые глаза. Я был способен тысячу раз утонуть в этом бушующем океане, всегда готовым поглотить тебя, опустить на самое дно, оставив там, в момент, когда ты заглядываешь в эти глаза. И это, поверьте мне, не наказание, а Райская отрада. Но иногда этого нет. Иногда я вижу совершенно спокойную без тревоги гладь моря – и это притягивает еще больше. А сейчас я рядом с Лисенком, но я не сплю, я читаю. А плотный алого цвета абажур лампы не дает свету падать на Лисенка и я рад этому, ее не нужно тревожить.
Когда мне плохо, Лисенок садится рядом со мной, и мне сразу становится лучше. Лучше просто потому, что она рядом. Иногда, когда я записываю свою жизнь, отбивая ритм на клавиатуре, Лисенок опускает лапку на монитор, и там появляется белое пятно. Я сразу понимаю, что тут ошибся и стараюсь все исправить. А она улыбается. Я могу долго так сидеть за компьютером, погружаясь в записи, а она все это время внимательно следит, не упуская ничего и не отходя ни на шаг. Наверное, сложно быть корректором жизни.
Лисенок приносит мне чистые листы и фломастеры разных цветов, подталкивает их носом – просит что-нибудь нарисовать. Она любит солнце и цветы. В такие минуты мне становится грустно – я не умею рисовать. А Лисенок, опустив голову, тихонечко уходит смотреть в окно, она любит так сидеть, беспечно глядя вдаль. Иногда она смеется надо мной, но не злым смехом, она смеется над моей неряшливостью. И вправду, на столе неопрятная куча дисков, странные стопки бумаги, карандаши, моя любимая кружка, которая должна находиться на кухне, книги, коим тут тоже не место и много-много другого разного барахла. А Лисенок все это убирает, она говорит, что ей это несложно, я и не протестую. А так она вообще мало, о чем говорит. В голове у меня, наверно, такой же кавардак творится.
Лисенок очень любит гулять, особенно под дождем. В этом наши взгляды совпадают – я тоже люблю дождь. Мы бегаем, радуемся, иногда хватает смелости прыгать и кричать, и Лисенок в этом забеге постоянно оказывается впереди меня. Старею я. Прохожие частенько очень косо смотрят на нас и стараются быстрее обойти нашу компанию. Они просто завидуют - у них нет Лисенка, а у меня есть.
Сегодня Лисенок попросила меня уйти из дома, когда я печатал очередную страницу жизни. Я знал, что сегодня будет что-то такое. Она не следила за тем, что я пишу, и за весь день не сказала ни слова, обычно хоть что-то да говорит. Я не стал спрашивать, с чем связана ее просьба. Я закачал на «флешку» последние записи и ушел. Компьютер я сознательно не стал забирать и оставил его включенным, он мне был не нужен. А Лисенок-то умеет печатать, она что-нибудь придумает.
Интересно, а она, правда, меня любит?

Я не размениваюсь на мелочи. Поэтому решил сойти с ума по-крупному.
7 июля 2008 года 05:22.

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

Записка об ангелах театра.

Из цикла "Записки о..."

Я лежу на белом полотне. Мне легко и уютно. Я думаю. Привезли новые декорации, и теперь сцена напоминала маленький райский уголок: облака, радуга, свобода. Мои мысли сейчас далеко. Вокруг хлопочут мои друзья-актеры. У каждого свое дело. Оно и понятно – скоро на фронт, выступать. Торопятся, родные, проверяют весь реквизит, новое всегда привлекает внимание. Ну и поспешность, скажу я вам, не уследишь. Я уже в полудреме. О чем я думаю? Не знаю, это скорее не определенные мысли, а сумбур в голове, но не отягощающий сумбур, а скорее успокаивающий. Скоро начнется репетиция, нужно подняться, сбросить пыль забвенья и приступать к работе, но мне не хочется, мне так хорошо. В этой суете я начинаю замечать, что я один. Здорово! Не нужно отвлекаться. Мне нравится мой новый дом. Все мы в простой белой одежде: штаны да рубахи - вот и вся мудрость. Крыльев не хватает, но это дело поправимое, всегда можно склеить. Сквозь туман слышу свое имя, а перед глазами белый лист, не хочется оборачиваться. Стихло. Я снова один. Но теперь слышу более настойчивое «Олег». Нехотя обернулся. Мой друг улыбается мне искренней и неподдельной улыбкой. Он что-то спросил? Да, он сказал: «Мы ангелы?». Сначала я действительно подумал, что это вопрос, но когда я не ответил ему, он повторил и я понял, что это безграничное утверждение. Наивно слепящее утверждение. Я снова ничего не ответил, а друг продолжал улыбаться мне.
«Интересно, а на небесах так же одиноко?», - единственная мысль, посетившая меня, но не мысль отчаяния, а мысль того, что так, как сейчас: свободно, легко, непринужденно и одиноко, неотрицательно одиноко, всегда бывает в нашем мире. Я закрыл глаза. Свет потух. Ангелы начинают представление.
28 апреля 2008 года 23:49.

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

Почти не страшно.

- Герм, ты точно хочешь? – уже стоя спиной к девушке, и сталкивая ногой со склона мелкие камушки, спросил Драко.
- Малфой, - иронично произнесла девушка, - ты не исправим, конечно, хочу. – Подойдя ближе, она крепко обняла его, сцепив руки на животе.
Драко чуть запрокинул голову и робко пошерстел волосами по плечу Гермионы.
Солнце уже давно достигло своего зенита, но тепла это не прибавляло. Ранний прохладный весенний ветер заставлял щуриться. Но когда ты подставляешь лицо приветливому солнцу и позволяешь ему окунуть тебя в золотых лучах, то перестаешь вспоминать о холоде, ветре, о мелких песчинках, что заставляют слезиться и слипаться глаза. Да забываешь обо всем, кроме любимого человека, который стоит рядом, нежно обнимает тебя и шепчет ласковые слова…
Где-то далеко сейчас Хогвартс. Только макушки каких-то зданий вдали виднеются, и кажется, что они режут низко проносящиеся облака. Вот, вроде, кто-то балуется магическим фейерверком, но в ярком свете его почти не видно. Достанется же этому «кто-то». Все это больше похоже на мелкое преломление света, а не на пышный, разноцветный взрыв.
Драко резко развернулся, неловко оперившись левой ногой в землю, и взглянул серыми, на первый взгляд холодными глазами. Улыбка медленно поползла по его лицу. То ли отражая внезапно нахлынувшие хорошие воспоминания, или же не уставая показывать, что каждый раз рада видеть это милое создание, которое сейчас, кстати, тоже улыбается.
- Герми, ты ведь любишь меня? – спросил Драко, но что-то странное было в его голосе.
А Гермиона теперь нахмурилась и сдвинула брови, слегка недоумевая.
- Драко, да что с тобой такое?! – девушка вскинула руки, совсем ненадолго высвободившись, так как слизеринец уже держал ее теплые ладони. - Ты ведь знаешь ответ – я люблю тебя!
Гермиона ловко и почти незаметно высвободила одну руку и заструила пальцами по белым, почти пепельным, волосам Драко.
Он крепко прижал ее к груди.
- Это замечательно, - еле слышно, подхватывая ветер, произнесли губы так, что Гермиона вряд ли услышала его слова.
- Знаешь, Драко, - действительно не услышала, - давай начнем, а? Забудем про прошлое. Будущее пока тоже ни к чему. – Грейнджер выпорхнула из объятий Драко и сделала шаг к обрыву. Мгновенно замерев, она склонила голову набок и уставилась на все те же изрезанные облака.
- Ладно, милая грифиндорка, я вынужден подчиниться вашей особе, - ехидно, но тихо, произнес Драко, легонько взяв ее руку.
Дальше слова уже не нужны.
Они, крепко держа друг друга за руки, понеслись вниз с обрыва, словно две подбитые птицы, покорившиеся своей участи, что сейчас они бесследно растворяться в земле, камнях, мокром песке. Оставляя лишь след из невесомых перьев.
Так и Драко с Гермионой летели вниз, подхватываемые, казалось, тут же ставшим теплым ветром. Он закруживал волосы, теребил свободно болтающиеся места одежды, которые сейчас шелестели и развивались по ветру. Они неслись, неуклонно приближаясь к своей гибели – к земле. И зачем? Ради чего? Не перестаю удивляться такому чувству как любовь. Много можно о ней говорить, но не сейчас.
И теперь, когда они были так близко к земле, у Гермионы и Драко, как по единому четкому приказу, появились волшебные палочки, а губы уже что-то нашептывали.
Такой же одновременный взмах рукой, если его не спутать с всплеском, от резкого порыва ветра. И будто из пустоты и переплетения солнечного света, выпорхнули две метлы, стремительно приближаясь к двум «подбитым» птичкам. Драко Малфой и Гермиона Грейнджер летели не вниз, опрометчиво покорившись встреченному ветру, а ввысь, к небесам, солнцу, к любви…
- Грейнджер! Я знал, что ты чокнутая! – выкрикнул Драко, пересекая невидимую линию метлы Гермионы, перестраиваясь на другую сторону и подлетая ближе.
- А ты не знал, Малфой? – девушка улыбнулась струящейся радостью и льющимся светом, искренне так. – Может, повторим? – интригующе предложила Грифиндорка, ветер уже не мог забрать слова.
- В следующий раз, Герм, обещаю. Нас могли увидеть и наверняка уже потеряли, - начал трезветь от пережитого Драко, но чувства не отступали, а наоборот накатывали новой волной.
- Ладно, Малфой, придется поверить. Спорим, я буду первой? – и, не дожидаясь ответа, она прибавила скорости метле, и помчалась вперед.
- Ты тоже неисправима, Грейнджер! – кричал вслед Драко. – И я люблю тебя, - уже себе сказал он, тоже набирая скорость, спеша за своей звездочкой.
Теперь свет солнца, близившийся к горизонту, окутывал и проходил сквозь них. Он наполнял и радовал. И сегодня он был необычайно прекрасен…он есть.

Мы совсем не ценим время – секунды.
6 марта 2007 года 00:44.

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

Слово

И было Слово. И Словом было – все…

Было нас человек пятнадцать, может, чуть больше. Сейчас уже и не вспомню…
Раскачивало из стороны в сторону, а черная вода перекатывалась через низкие, но прочные борта лодки. Время от времени приходилось вычерпывать ее обратно. А ноги совсем не просыхали, поэтому сняли обувь и побросали ее в воду. Нас пересадили с корабля. Рядом были близкие, родственники и те, кому не безразлична наша судьба. Кто понимает всю ценность нашего бремени.
На каждом из нас была белая тонкая мантия с откидывающимся капюшоном. Разные области знаний собрались: плотники, инженеры, ученые, сапожники. Но всех нас объединяло одно - мы творили Словом. Листы пергамента, чернила и перо – наше оружие, а в большем и не было необходимости. И возраст разный у всех. Были и совсем молодые и опустившие густую мудрости бороду, которой может позавидовать любой король.
Железные капли обжигали лицо. Мантии прилипали к телу. И ветер сердито трепал волосы и бороды. За плечами чернь небосвода готова обрушить на нас всю свою ярость, по не справедливости своей. Рядом со мной сидели два молодых парня, еще совсем «цыплята», но в глазах уже был огонь и он вложился в перо мастера. А впереди был остров. Мой первый остров. Буйные волны, как какое-то дикое животное, набрасывались на берег, когтями струй загребая песок, чуть-чуть не доставая до заостренных кончиков деревянных копий. Наконечники были обмазаны чернилами, и каждая капля оставляла небольшой размыв, но чернил, разумеется, хватало. Они [Служители-люди] вмерзли в землю мертвой стеной и никого бы не пропустили. Поодаль стояла вторая стена, состоящая из лучников, и наконечники их стрел тоже были в чернилах. Шторм не утихал и плотно дышал нам в спину, подгоняя на острие. Меня мучила жажда, я записывал и записывал, аккуратно выводя каждую букву. Кто-то склонился надо мной, помогая укрыться от назойливых капель. Строчка окончена, конец мысли, подведенной Словом.
Мы пускали голубей, чтобы они доставляли наше Слово в деревню на острове. Многие падали, пронзаемые меткой стрелой, и черным сгустком впитывались в песок. Некоторые пролетали. И это были самые радостные минуты в жизни, так как мы знали, что Слово прочтут. Свернутый пергамент еще пускали в бутылках по волнам, но на берегу их безжалостно уничтожали. Да и бутылки потом закончились. Рядом сидел еще один молодой, Иннокентий, кажется, его звали. Ни один его стих и ни одна строчка не добралась на ту сторону, и он выпрыгнул за борт. Черная вода, протянув щупальца, поглотила его. Так бывает. На носовой части кто-то откупорил бутылку с ромом, тоже, видимо, его Слово уже никто не прочитает. Лоб похолодел, два моих голубя сумели пролететь, а остальные погибли. Находясь уже у самого берега, стена «выплюнула» в нашу сторону одно копье. Всего одно, но его хватило, чтобы поразить самого мудрого из нас. Помню, он неестественно пошатнулся, припал на колено и как-то сожалеюще посмотрел в небо, и замер льдом.
Вдалеке качается лодочка с единым белым пятнышком в нем. И сейчас одной стрелой мчится на острие…
Я встал и выставил перед грудью листок пергамента с недописанной строчкой. Все остальные последовали моему примеру, выставив как щиты листы на копья. Одним белым голубем мы несли Слово. Стрелы не пронзали воздух. Но копья одно за другим начали вылетать из стены. Погибло еще двое из мастеров. Мантии багровели. Пространство сузилось, и тучи куполом насели на головы. А затем лодка перевернулась. И наступила темнота. Почти не страшная, какая-то глубокая и не досягаемая. Странно не осязаемая. Казалось, вечная. Время остановилось…
Очнулся я от солнечного луча, обжигающего лицо. Первая мысль – это конец. Но что-то заставило меня понять, что это не так.
Я лежал в мягкой постели и услышал смех. Повернул голову на бок и увидел на столе чистый лист пергамента, а рядом перо в чернильнице заполненной до краев.

…И все было – Мир.
25 мая 2007 года. 3:22.

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

Прикосновение ценою в вечность.

Обычное теплое весеннее утро. Золотые лучи солнца греют тело и душу, легкий ветерок заботливо щекочет лицо и шепчет нежные слова. Город живет своей жизнью. Самый обычный день, обычного садовника.
Рональд шел по главной улице, никуда не торопясь, и приветливо улыбаясь случайным прохожим. Все вокруг зеленеет и цветет. Деревья, наполненные жизнью и весной, одаряют радостью. Коротенькая, только появившаяся, ярко-зеленая травка так и просит хотя бы на секунду прилечь и понежиться на ней. Звонок, приятный разговор и в ту же минуту он идет заниматься своим любимым делом, любовь к которому привил отец, тоже садовник.
Так и в этот раз, он идет помогать людям.
Молисон-стрит 24. Большой загородный особняк, с роскошными, просыпающимися от зимнего сна садами и во всю бьющий теплой, уже весенней водой, фонтан.
Он мерным шагом подходит к двери, также приветливо улыбаясь звонит в звонок. Рональд рад весне, рад теплу, рад жизни.
Старая массивная дверь, чуть поскрипывая, отворилась и из-за нее показалась маленькая фигура молодой девушки. Словно ангел с небес спустился и приветствует его.
- Я Вас слушаю – тонким, мелодичным голоском, какой, наверное, и бывает только у ангелов, отозвалась девушка.
- Меня попросила прийти Миссис Паркинсон – с некоей неуверенностью ответил Рональд.
- Тетя давно ждет Вас.
Дверь еще больше приоткрылась и девушка, зовя за собой юношу, направилась в глубь холла.
Пол, стены, потолки: расписаны причудливыми узорами с разными гравировками и направлениями линей, старинные картины, ничуть не запыленные, с особым порядком, развешанные по стенам, казалось, с недоверием смотрели на проходящего мимо садовника. Она шла впереди, не оборачиваясь на Рональда, а он покорно, идя по пятам, смотрел ей вслед. Рональд не мог оторвать глаз, трепетное чувство доносится изнутри, сердце бьется, словно такт быстрой музыки совсем не желающей затухать. Причудливые письмена слепили и налипали на глаза, но совсем не раздражали, а наоборот радовали своей изысканностью и неповторимостью каждого изгиба, каждого лепесточка.
- Тетушка ждет Вас в этой комнате – остановившись и указывая на дверь из черного дерева, произнесла девушка. – Я буду в комнате напротив – добавила он и тут же скрылась за соседней дверью. Словно туман, внезапно нагрянувший и также растворившийся, давая место солнцу и теплу, она исчезла. Глаза. Ее зеленые, цвета надежды, глаза по-прежнему смотрели на него, но издалека, холодно и вскользь, как у входа в дом. Они красивы, но грустью и тоской наполнены, этого нельзя не заметить, хотя голос, мягкий и четкий, не выдавал ничего плохого.
Из комнаты звучит чудесная музыка - классическая испанская. Рональд тихонько постучал в дверь, но никто не открыл, видимо, не услышали. Затем просто вошел.
Комната, как и холл, наполнена разными красками и оттенками, хотя тут и нет тех росписей, инженерная мысль удалась на славу, и изящество поражало. Большая хрустальная люстра, отражая лучи света, и создавая радужные огоньки, освещала комнату, вырисовывая на стенах разноцветные язычки, то и дело напоминающие различные фигуры, но это только фантазия. Картины, видимо, весь дом наполнен картинами: люди, природа, животные, просто предметы изображены на них. Картины были и в этой комнате, все с той же аккуратностью развешанные по стенам. Посреди комнаты большое, готовое слиться своим звучанием в унисон с музыкой мира, фортепиано, ждущее прикосновения умелых пальцев. Рядом стол с глиняной вазой, преобладающе расписанной в светло-синих тонах, с изображением змеи, окутанной листьями и кореньями, и маленькой птички над ней. Белые розы, похоже, только что собранные, чуть склоняя белые, со слегка розовым отливом и капельками росы бутоны, послушно стоят в ней, в изящной вазе.
Миссис Паркинсон даже не заметила, как Рональд вошел. Она беззаботно продолжала танцевать вместе с волновыми колебаниями музыки, подпевая что-то на испанском, с явным акцентом, но потрясающим голосом.
- Миссис Паркинсон – робко произнес Рональд, но Мэри Паркинсон, женщина, в том возрасте, когда остальные думают о теплой постели с чашечкой кофе, и заслуженном отдыхе, попросту не услышала его. Да, остальные, но только не Миссис Паркинсон, жизнь и явная душевная молодость так и бьет ключом из нее. Она беспечно и грациозно танцует, отчеканивая по полу тоненькими ножками в так музыке, кто еще сможет так же?
Рональд, не захотев тревожить ее, присел на стул, что стоял рядом с дверью и начал внимательно наблюдать за танцем, который так и пленил взор. Через нескольку минут нотки музыки из старого, еще, наверно, довоенных времен, граммофона стихли и Миссис Паркинсон, все это время танцевавшая с закрытыми глазами, будто зная каждый шаг этой комнаты, увидела Рональда.
- Кто вы?! – с испугом, но с настойчивостью настоящей Мисс, спросила она.
Рональд тут же по-военному подскочил со стула и выпрямился по старым обычаям в поклоне:
- Я садовник, Вы звонили моему отцу, извините, если заставил Вас смутиться, мне очень понравился танец, я не мог отвести глаз. – С некоей неуверенностью в голосе польстил он Мэри.
- Ах, да, точно! – видимо, начала припоминать Миссис Паркинсон. – Извини, запамятовала. – То ли оправдываясь, то ли показывая свою аристократическую занятость, добавила она.
Мэри, все теми же легкими и грациозными шагами, подошла к столику, что стоял на другом конце комнаты, взяла конверт и вернулась обратно к Рональду.
- Тут вся необходимая сумма - протягивая конверт, сказала она. – Я доверяю твоему отцу, а значит, доверяю тебе.
Рональд положил конверт в потрепанную сумку.
Она села за фортепиано, и начала тихо наигрывать незнакомую Рональду мелодию.
- Выйдешь в сад, думаю, сам знаешь, что тебе нужно делать. Управишься за сегодня - завтра можешь не приходить. – Мэри перелестнула страницу нотной книги музыканта пожелавшего остаться неизвестным. Словно по волнам пальцы заскользили по клавишам. - Ангелина! – внезапно прекратив играть еще толком не начавшуюся мелодию, она нараспев крикнула звонким голосом в пустоту комнаты и тут же из-за двери появилась та девушка, что привела его сюда.
- Да, тетушка?
- Отведешь этого юношу в сад.
- Хорошо, тетушка.
И комната снова, теперь уже в полную силу, наполнилась музыкой. Звуки переплетались, то и дело, создавая унисон, отражаясь от стен.
Ангелина по прежнему, ничего не сказав садовнику, лишь поманив рукой, скрылась за дверью и Рональд, как можно скорее, предварительно поклонившись, пошел за девушкой.
Теперь они шли другим коридором, и в нем была уже другая композиция. Дом, как музыка, создаваемая на протяжении многих лет, цвел и сверкал в разных красках.
Поворот и перед Рональдом открылся, не внешний, какой он видел на улице, а внутренний, видимо летний сад, прямо в доме. Над головой «стеклянное небо». Вокруг росли клумбы с разными сортами роз, хризантем, тюльпанов и других прекрасных цветов. В самом центре небольшой фонтан, в котором струйки воды, спускаясь, как маленький домашний водопад, отскакивали от белого мрамора, приятно журчали и почти бесследно скрывались под ним, оставляя лишь зеркальную лужицу, что отражала сам фонтан, выплескивающий по-настоящему чистейшую, словно серебро воду.
Ангелина подошла ближе к фонтану, подняла полы кружевного платья. Сердце Рональда забилось еще быстрее при виде обнаженной щиколотки - она ходила босиком. Он тут же отвел взгляд - недопустимо.
Она приблизилась ближе к струйке воды, что сначала резво поднималась вверх, а затем медленно, но покорно, спускалась вниз.
Убрав волосы, чтобы не мешали, начала пить. Губы ощутили прикосновение прохладной родниковой воды, руки придерживали волосы, ловко собранные в пучок, но до недавнего времени распущенные по плечам. Вода лилась в чуть открытый рот, стекала по губам, и капли, с ее запахом и дыханием, падали и растворялись в этом океане, пусть маленьком, но океане.
- Хочешь пить? – отирая губы, ненавязчиво спросила она и внимательно посмотрела на Рональда, - теперь не было той грусти. Они горели огнем и были полны надежды и радости, что-то заставило их скинуть занавес из тоски, что царила в них. Они начали жить. Ее зеленые прекрасные глаза.
- Будешь? Или идем дальше? – слова заставили выйти Рональда из оцепенения.
Он тихонько качнул головой, и, не снимая ботинок, подошел ближе. Вода, свежая и холодная, затрепала ноги, как раз по щиколотки, но холода не чувствовалось.
Он рядом с ней, на расстоянии дыхания, что его можно ощутить, но это дыхание, как раз замерло, губы не могут ничего сказать, руки онемели в странной форме - она это видит? Превознемогая нахлынувшие ощущения, он склонил голову к той же струйке воды, из которой только что пила она. И мягкая вода заласкала губы, язык, медленно стекала по щекам. Мир остановился, чувства приходят в норму, но уже другие, совсем другие. И тут произошло то, чего он совсем не ожидал. Рональд почувствовал ее дыхание совсем близко, вот оно рядом, сочится через прозрачную воду…
Она поцеловала его, со всей нежность и страстью, с которой может человек. Вода по-прежнему ласкала губы, но теперь не только его, но и ее, вместе. Нахлынул жар, сердце, готовое выпрыгнуть и улететь в свободном полете, забилось с неистовой силой. Ангелина дотронулась до его горячей мокрой щеки, руки ее были холодны, и тут же прижалась ближе. Теперь время по-настоящему остановилось. Рональд не знал что делать, страх и чувства внезапно нахлынувшей страсти переполняли его. Поцелуй, долгий и нежный, заставлял подкашиваться колени. Он смотрел в ее глаза, она в его, карие, почти постоянно грустные и одинокие, но в эти минуты, совершенно другие - счастливые глаза. Волосы намокли от прикосновения ее легких влажных рук. По шее стекали маленькие капельки воды, но они совсем не мешали. Тяжелое горячее дыхание прервало затяжной поцелуй. Она заботливо протерла влажные губы, он, напротив, хотел остановить время и прочувствовать ее греющие и мягкие прикосновения.
Ничего не говоря, она спустилась с фонтана, оставляя на мраморном полу мокрые следы, и также молча пошла дальше по коридору.
Рональд попытался прийти в себя, понять происходящее, но мозг на отрез отказывался что-либо предпринимать, чувства переполняли. Ноги, словно закаменев, вросли в пол, не желая двигаться с места. Но что-то заставило его сделать шаг, что-то сказало: «Иди за ней, она ждет». Затем сорвался и побежал, - она действительно ждала его всего лишь за углом. Она ждала…
Дальше шли молча. Рональд из-за своей робости не мог проронить ни слова, а она мило улыбалась, изредка проводя по его лицу заставляющим тонуть взглядом, но тут же возвращала взор вперед. Так они и вышли в общий сад. Снова ничего не сказав, Ангелина вернулась обратно, но обернулась, чтобы посмотреть на замершего от непонимания садовника, в ее глазах снова показалась тоска. Внезапно появившаяся слеза, замерла и тут же исчезла с гладкого бархатного лица. Фигура маленькой милой девушки исчезла во тьме на первый взгляд светлого дома.
Рональд достал все нужные инструменты, ни на секунду не забывая о ней, и начал работать, как никогда – быстро и четко. Но зачем? Разве он не ждет встречи с ней? Просто боялся. Глупо…
Завтра для Рональда сына Джейка садовника, в доме Миссис Мэри Паркинсон не наступило, он закончил работу очень быстро. И больше не смог появиться в их доме. Чувства, что так пленили и завораживали его, не давали снова вернуться к ней.
Через две недели Рональд узнал, что Ангелина умерла от страшной болезни – у нее был рак. Он не знал. Просто не знал. Она любила его, как никого никогда не любила. Минуты, проведенные вместе с ним, остались навсегда в ее памяти, в сердце, в памяти стен дома. Он подарил ей радость, на которую она раньше и не надеялась. И теперь она стала Ангелом, воспарив в небеса, наблюдая за продолжающим жить миром. Дождь - ее слезы – каждый раз напоминал Рональду о тех минутах и о том поцелуе на всю жизнь. Кто знает, если бы у нее было, еще чуть-чуть времени, возможно, они бы встретились вновь. Они бы встретились…
До глубокой старости, а затем и смерти, Рональд садовник жил один, никогда больше не приближаясь к женщине.
Он умер с улыбкой на губах, он дождался ее…

Посвящается, всем влюбленным, чья любовь стала несчастной, но сильной и преданной до последнего вздоха, до последнего взгляда, последней капли крови…
4 января 2007 года 4:47.

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

Лед.

Наверное, в жизни каждого человека бывает вечер, когда, выглянув в окно, сразу же хочется выбежать на улицу и радоваться. Радоваться ночной темноте, щедро рассеянной по всему городу. Старенькому, тусклому фонарю, что уже полвека, а то и больше, весит над твоим подъездом, чуть выше первого этажа, и лампочка в нем, точно, не менялась ровно столько же. А потом, налюбовавшись, идешь бродить по городским улицам.
Вот и сейчас, бросив короткий взгляд в полу - замерзшее окно, просто так, по велению сердца, что ли, я отправился с пригретого мягкого кресла прямиком на улицу; тепло одевшись, разумеется – зима. За окном вечер, даже не вечер совсем, а самые первые минуты ночи.
Падал приветливый январский снежок. Ложился грузными хлопьями на верхи одежды, да и, чего скрывать, во все доступные места, загоняемый прохладным, но по особому мягким, ветром. Несколько минут я стоял и смотрел в небо, ловя ртом тот самый снег, пробовал языком, зачерпывал его ладошками. «Насытившись», надел перчатки с подкладом из искусственного меха, укутался поплотнее, как ни крути, а все равно холодно, и по привычке поплелся в сторону моста. Я люблю с высоты наблюдать на ночную луну, если небо не затянуто, а сейчас оно таковым как раз и является. Или просто смотреть на речку, простирающуюся под ногами. И мост – самое, на мой взгляд, (ключей от крыш высоких домов у меня, к сожалению, нет) удобное место. От моего подъезда до моста минут тридцать неторопливого шага. В такое позднее время на улице никого обычно не бывает. Навстречу мне попались две одинокие фигурки. Запоздалые путники, да и только. Или такие же неудержимые романтики, как и я? Что как раз утолили свою жажду?
Я почти на месте. Между мостом и мной лежала небольшая аллея с какими-то деревьями и двумя расходящимися тропинками. Одна вела как раз к мосту, а другая, спускаясь, уводила к берегу. И тут в груди что-то шлепнуло, отдалось не приятным жжением, отголоском чего-то. Перед самой развилкой я ненадолго замешкался.
«Что за дела?» - мелькнуло в голове. Предчувствие? Возможно.
Противное чувство наглым образом усиливалось, и отступать, видимо, не собиралось. В следующую секунду, к своему удивлению, ноги понесли меня не в сторону родного моста, а к берегу, где я бывал не так часто.
«И что я только делаю?» - снова всплыло в голове.
Боль (уже боль?) в груди немного утихла, но неприятное жжение продолжалось. Молча, я брел по тропинке, петляя среди деревьев, уходя почти неведомо куда. Нет, я не боялся. Чего тут бояться? Тем более в такую ночь. Как вдруг вдалеке отозвалось прерывистым хлюпаньем. Секунда, я ничего не предпринял. Повторное «чхлюп» заставило меня тронуться с места. Я бежал изо всех сил, иногда спотыкаясь о неизвестно откуда появившийся сугроб, или толстый вековой корень. Сердце бешено колотилось.
Тропинка быстро вывела к прибрежным местам. Прищурившись, чтобы хоть что-то разглядеть в такой темноте, я увидел резкие расплывчатые движения на льду в метрах трех от берега. Незамедлительно я бросился туда.
«Кто-то тонет» - правдивая мысль появилась в голове.
Хотя сейчас и конец января, но морозов еще не было, а наоборот, прошла какая-то оттепель, и зима в целом была теплой. От этого, возможно, лед и стал таким тонким, что не гарантировало безопасность гуляющим по нему.
Через мгновение я уже находился «на месте происшествия».
- Я сейчас. Не бойтесь. Я сейчас! – Невпопад выкрикнул я. И быстро стал перебирать в голове школьные уроки по ОБЖ. Смутно вспомнив нужное действие, я побежал к ближайшему дереву. Такое нашлось в десятке метров от меня. Начал быстро разгребать снег, чтобы найти подходящую длинную ветку.
«Должна быть!» - металось в голове.
Чтобы отломать нужную трость от ствола на тот момент ума не хватило.
В очередной раз, запустив руки в, казалось, бесконечно глубокий снег, я нащупал что-то твердое. Резко дернул. В руках у меня оказалась даже не ветка, а длинная палка, почти ровная, без сучков, достаточно-таки толстая, но все равно не человеком обработанная. Метра полтора в общей длине, плюс моя рука - должно хватить.
Перевернувшись, я побежал обратно. Необходимые секунды все уплывали. Подбежав к самому берегу, я упал на живот, как будто знал, что нужно делать именно так. Начал подползать, лед предательски хрустнул, в сердце отозвалось практически тем же. Вот, чувствую, предел, дальше нельзя. Человек панически стучал по воде. Я выкинул палку вперед, крепко держа противоположный конец, и стал кричать, первое попавшее в голову:
- Хватайтесь! Ну же, держитесь за трость!
Человек, казалось, не слышал меня, видимо достаточно давно в воде.
Я продолжал кричать, сам мало понимая, что именно. Подползти ближе уже не мог, тоже бы провалился под лед, тогда вместе и утонем. Но тут человек, наконец, услышал меня, или же рефлекторно, но схватился за другой конец. Я стал медленно подтягивать палку к себе, также медленно, оставаясь на животе, отползать к берегу. Секунды тянулись ужасно долго. Человек продолжал болтыхаться, но, уже уверенно держась за палку, и точно не отпустит ее.
- Тише, тише, немножко осталось. – Уже не кричал, а говорил я, насколько было возможно, спокойным голосом. Хотя, какое, к черту, тут спокойствие? А человек то, смотри, сильный, обессилен, а все равно держится.
Губы дрожали. Я боялся, что вот сейчас из рук выскользнет палка и человек, медленно поглощаясь непокорной черной водой, умрет уже по моей вине. Старался отбросить страх, но это с трудом получалось. Лед незадачливо хрустел.
Вот, я уже чувствую кончиками ботинок, чуть притоптанный снег. Это земля! Не лед – не провалишься. Я старался не терять разговора с человеком, хоть он и не отвечал. Снова из остатков памяти по ОБЖ всплывало, что нужно контактировать. Удары сердца точно не попадали в такт с одной секундой, раза в три превышая его.
Я уже на земле. Быстро поднялся на колени и потянул палку на себя. Из воды - так как, продвигаясь, лед рушился - показался человек. Едва вытащив его на твердую поверхность, я бросил палку и подбежал ближе.
- А-Аня? – дрожащим голосом выдал я.
С Аней я учился в одной школе, раньше даже друзьями хорошими были, но потом я стал «не той компанией» и как-то все благополучно забылось. Жили мы, кстати, через два дома, но никогда с того момента в гости друг к другу не заходили. Я ожидал увидеть кого угодно, но только не ее.
Обрывки уроков снова дали о себе знать. Я стянул с себя теплый пуховик, еще больше подогретый выпускаемым адреналином. Принялся стягивать с Ани мокрую одежду. Снял куртку, за ней кофту, тут же быстро укутал в свой пуховик. Снял мокрые джинсы и натянул уже свой свитер, когда я успел его снять - не заметил. Со стороны, наверное, забавно выглядело: свитер на ногах. Но сейчас не до этого. Закутал ее как можно плотнее, чтобы оставалось меньше открытых мест.
На меня смотрели до невозможности холодные глаза, молящие о помощи.
- Ки..и..илл... – прошептала Аня синими от холода губами и, кажется, впала в беспамятство.
Я подхватил ее на руки, благо девушка она была не тяжелая, и первое, что взбрело в голову, бросился к дороге. Той же тропинкой, что привела меня сюда. В голове мелькнуло: а если бы я пошел на мост? Да, я бы увидел болтыхающегося в воде человека, но успел бы?
Мне было совсем не холодно. Сказывался адреналин, который безудержно(?) болтыхался и пульсировал в моей крови. Поворот, еще один, и мы уже на главной дороге. Опрометчиво бросился на середину, чтобы остановить хоть кого-нибудь транспорт. И, как ни странно, затормозила такси (проехав еще метров пять, после того, как водитель дал сигнал «стоп», почему вполне мог нас сбить). Было видно, что водитель обильно поливает меня матом, но, заметив «груз» на моих руках, тут же выбежал из машины, ничего не говоря, принялся открывать дверь. Благо был «пустой». Аккуратно уложив Аню на заднее сидение, запрыгнул сам.
- Перекрещенная 13! – выпалил я.
Это был ее дом. Какого черта я везу ее домой? В больницу нужно! Боже, что я делаю…
Машина рванулась с места. В салоне было достаточно тепло, даже душно. Видимо, водила давно таксует. Плотный сигаретный дым прибавлял удушливости. Но лучше так, чем на морозе.
Я устроил голову Ани у себя на коленях. Она до сих пор была без сознания. Я отчетливо слышал ее участившееся, но ровное без хрипения дыхание.
«Воды не наглоталась. Хорошо» - опять откуда-то взялась умная мысль.
Нарушил почти полную тишину водитель:
- Ну…вы…где это так?
- Тонула. – Коротко ответил я, не отводя глаз от Ани. Сейчас я был прикован к ней.
Далее вопросов не последовало. Аня пришла в себя.
«Отогрелась» - улыбнулся я.
Сначала взглядом заметалась по салону, пытаясь понять, где находится, потом, подняв глаза, уставилась на меня.
- Кк-ирилл, спасибо… – Тем же дрожащим голосом произнесла Аня и заплакала. Но как-то тихо, чуть посапывая. К чему сейчас слезы? Я аккуратно смахнул слезинки с ее лица. Но они наплывали новой волной.
- Все хорошо. Сейчас мы едем к тебе домой…
Меня перебил водитель:
- Какой подъезд?
Я даже не заметил, как мы подъехали. А вон и мой дом виднеется.
- Второй. – Ответил я, вспоминая.
Машина затормозила. Я неуверенно произнес:
- У меня нет денег. Давайте я сейчас отнесу девушку домой и…
Он снова меня перебил:
- Все нормально. Иди. Не каждый день встретишь таких клиентов, – слегка усмехнулся.
- Спасибо, – радостно ответил я и вышел из машины. Под футболку забрался холодный ветерок. Вытащил Аню, снова устроил у себя на руках, она рефлекторно обняла меня за шею. Благодарно кивнул водиле, тот, посмотрев, снова улыбнулся и тронулся с места. Машина медленно уехала прочь.
«Так, четвертый этаж» - провернул в голове.
Легонько поддернул дверь, благо кодового замка не было, и прошел внутрь.
Ступеньки пролетали очень быстро. Первый этаж. Второй. Третий. Четвертый. Дверь.
Тревожно позвонил в звонок, не поверите чем, да, да - лбом. Дверь открыл сонный отец. Увидев свою дочь, ободрился, резко перенял ее в свои руки, бросил короткое: «Сволочь!», отпихнул меня плечом и захлопнул дверь. Я был немного ошарашен. Во-первых, тем, что все произошло так быстро. Во-вторых, ответным «спасибо». Звонить второй раз не стал, как знал, что можно в глаз схлопотать.
Да, у меня в прошлом были напряженные отношения с ее отцом. Не то, чтобы я ему чем-то насолил. Знаете, бывает такая человеческая неприязнь? Когда, ну, просто, не можешь человека видеть и все? Так вот, у него ко мне как раз такая неприязнь.
Подумав, что куртку и кофту завтра заберу, я начал быстро скользить по лестнице вниз. В голове был один вопрос: «Почему?»
Почему он не захотел ничего выяснить, а просто послал?
Всегда так: Чем больше добра ты творишь, чем больше людей расцветает на твоих глазах, благодаря только тебе, тем больше зла пропускаешь сам и впитываешь его, как губка. Этим и пользуются люди. Нет, не сознательно. На подсознании, но – пользуются. Такая вот каша получается. Пытаешься быть Ангелом, а тебя под Демона подписывают!
Придя, домой встретил неодобрительный взгляд матери. Сказав, что все объясню утром, прошмыгнул в свою комнату, улегся на кровати, с головой укрылся согревающим одеялом, наполненным домашним теплом и обессилено провалился в сон. На утро я пришел к ней домой. Встретил меня еще более злой взгляд. Отец молча протянул мне куртку и кофту, и дверь тут же со щелчком захлопнулась. Постояв секунду, я пожал плечами и пошел домой.
Он все видел, понял, мог понять. В конце концов, Аня должна была рассказать. Ай, к чертям все!
Вышел на улицу и улыбнулся новому мягкому снегу. Короткий взгляд на ее окно и там была она. Издалека могло показаться, что она снова плачет. Нет, показалось…

Только чуть-чуть копнуть, и пробьется свет…
29 января 2007 года. 4:27

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

Где-то рядом.

- Так что, идем? – спросил Геральт, проведя пальцами по волнистым волосам Натали, и оперся плечом на дверной косяк.
- Конечно, – улыбнувшись, ответила девушка. – Сейчас только оденусь.
- Отлично. Жду тебя.
Натали тут же скрылась в дальней комнате, по коридору на право, и совсем пропала из виду. А парнишка так и стоял в дверном проеме, не решаясь пройти в квартиру. Ну, мусора нанесет там, что-нибудь не так тронет…
- Ой, – всхлипнул Геральт, и спрятал блестящий серебряный крестик обратно под ворот футболки. – Цепочка совсем короткая стала, торчит все.
- Пошли? – неожиданно вынырнула из-за угла Натали.
- Ага, идем.
Они вместе вышли на площадку. Натали заперла за собой дверь, для уверенности дернув ручку, а Геральт уже вызывал лифт. Этажи проплывали мимо, поднимаясь все выше.
Теплый воздух тут же окатил лицо. Необычайно теплая ночь. Вроде лето, а не перестаешь удивляться вот таким вот минутам. Все как всегда, но вроде и не так.
- Как пойдем? – нарушила тишину Натали.
Геральт не задумался над ответом:
- А давай через парк? Там сейчас здорово.
- А давай, – согласилась девушка.
Как никак она такой же ярый романтик, как и Геральт. И жажда приключений каждый раз с новой силой теребит сердце.
Ветки деревьев с густой листвой смыкались над головой. Где-то далеко призрачно доносились звуки ночного города. Небо во всю усыпано в мелкую сверкающую крапинку теплых и холодных звезд. Луны, на удивление, не было. Странно даже. Сейчас настолько тепло, что Натали стянула с себя легкую джинсовую куртку и перекинула ее через плечо.
- А тут хорошо, – втянув плечи, произнесла она.
- Угу, – тихо сказал Геральт и взял Нату за руку.
Сейчас он немного задумался.
За день нагретый воздух щедро разносился со слегка прохладным ветерком. Но так он делался как раз теплым. Ноги чуть утопали в расплавленном асфальте.
- Как думаешь, Маринка с Васькой уже там? – Натали, видимо, сильно хотелось поговорить.
- Не знаю, скорее всего, – ответил Геральт. – Мы ведь немного опаздываем. Ничего страшного, – он улыбнулся и одной рукой обнял Нату за плечи …

- Никак гуляете, голубки, – грозно отозвалось за спиной, и Натали с Геральтом одновременно обернулись.
- А есть какие-то проблемы? – сдержанно спросил Геральт, пьянящая романтика, витавшая в воздухе, тут же исчезла.
- Проблемы как раз у тебя! – огрызнулся тот, и из тени вышли три человека. Они начали быстро продвигаться к паре. Одеты трое были легко. Все в легких спортивных штанах и безрукавках. На одном была бандана.
- Мы просто гуляем, ничего плохого, – предчувствуя проблемы, ответил Геральт. Натали, поджав губы, молчала, прижавшись к Геральту. Это не ее разговор.
- Плохого? Ты нам не понравился! Деньги есть?! – рявкнул тот, что в бандане.
- Сколько вам нужно? – спокойно осведомился Геральт, сейчас численность не на его стороне, нужно быть сдержанным.
Округа тут же заполнилась диким смехом.
- Парни, он еще спрашивает сколько. Все давай сюда! – ловко подойдя ближе, видимо, их главный резко ударил Геральта в лицо. Тот не успел отреагировать и по инерции отпрянул назад, но быстро собрался и кинулся на обидчика. Главный уже держал упорно сопротивляющуюся Натали. А замахнувшегося было Геральта сбили с ног подоспевшие двое (и как они так быстро все делают?). Повалив его на землю, стали запинывать. Главный отстал от Наты и тоже дал волю ногам. Девушка бросилась на него, но была отброшена крепкой рукой на тут же показавшийся твердым асфальт. Геральт старался закрыть лицо руками. Удары летели со всех сторон. Особенно сильно страдали голова и живот, «остальному» доставалось меньше. Умело бьют. Напавшие и не думали останавливаться.
- Поднимите его! – вдруг бросил Главный, доставая увесистый нож. Лезвие легкой искрой сверкнуло в звездном свете.
Двое тут же перестали наносить удары и подняли окровавленного Геральта с земли, поддерживая его за руки, так как стоял он с трудом. А Главный схватил заплаканную Натали. Подтащил ее ближе к Геральту, неспокойно водя ножом возле горла.
- Смотри! Я на твоих глазах перережу ее изящную шейку! – издевательски бросил отморозок (по-другому, ну, никак не назвать его).
Глаза Геральта заплыли от крови и от выскочивших шишек. Левая часть головы была особенно окровавлена. Красные струйки стекали по шее вниз.
- Про-о-шу, девушку отпусти, меня…эгхм…меня, а нее ее, – опухшими наполненными кровью губами произнес Геральт.
- Парни, – продолжал надсмехаться Главный, – а он просит ее отпустить.
Двое только засмеялись, как тупые бараны, служащие пастуху и не способные на нормальную речь.
- А, знаешь, я и над тобой хорошо поиздеваюсь, – Главный тут же оттолкнул Натали в сторону. – Беги, сук*, беги! – заорал он.
Натали смотрела на Геральта покрасневшими от слез глазами, дожидаясь ответа, и он появился быстро.
- Убегай Ната, все будет хорошо! – из последних сил, выплевывая кровь, и, кажется, зубы, закричал Геральт.
Девушка тут же потрусила к выходу из парка.
Бандиты завыли как волки, наполняя округу страхом, и обильно поливая эту же округу матом. Все это успевало переплетаться демоническим смехом.
- А теперь ты, – развернувшись, сказал Главный, демонстрируя, жаждущий крови, нож.
Но его перебил хриплый голос Геральта:
- Позволь помолиться…
-Что?
- Позволь помолиться! – более громко сказал он.
- Парни, позволим этому идиоту помолиться, перед тем как он захлебнется собственной кровью?
Главный как будто привязан к этим двоим и ничего сам не может предпринять, собственно. Двое что-то в разнобой ответили, но в целом они были согласны.
Главный приблизился ближе и пнул Геральта в правое колено, тот подкосился и припал к земле. Проследовала короткая немая сцена. Следом Геральт начал тихо нашептывать, иногда сплевывая кровью.
…Господи всемогущий, прости меня за все прегрешения мои, ибо…
Неизвестно сколько времени прошло с начала молитвы. Секунды тянулись, заставляя забыть о точном расчете. Вокруг стояла полнейшая тишина. Даже город, который, вроде, был и близко, но все же далеко, замолк. Тело ныло, но это ничто, учитывая, что ждет его дальше.
Но тут, закончив читать последние слова, и продрав от уже засохшей крови глаза, Геральт не обнаружил напавших. Быстро огляделся – никого. Стал тихонько подниматься с земли, упираясь руками, и сопровождая подъем сдержанным хрипом.
- Натали…, – прошептали губы, и тело само понеслось к выходу.
Он бежал быстро насколько мог. Спотыкался, падал, постанывая, поднимался, но снова бежал дальше – к выходу из парка. Куда пропали те отморозки, его волновало меньше всего.
- Натали! – выкрикнул он, едва заметив арку, что оповещала о границе между парком и городом. Но никто не ответил. Бежал дальше. Снова споткнулся, перекатился, остановился на спине. Тяжелый вздох и снова подъем.
Уже у самого выхода, переступив заветную черту, и пробежав еще несколько метров, он снова выкрикнул единственное слово, вертевшееся на губах: «Натали»...

Часто мы не видим, или же не ведаем, куда идем, хотя, вроде, не считаемся слепцами…

7 февраля 2007 года. 3:53

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

Вздох.

Мы не виделись уже целую неделю. Почему? Зачем ты избегаешь меня?
Дрххх. Стол. Вибрация. Телефон. Смс. Это ты.
Ты пишешь: "Привет, скучаешь?"
Конечно, скучаю. Как я могу не скучать по тебе?
Хожу по комнате, пишу ответ: "Привет, конечно, скучаю, может, встретимся?"
"Извини, не могу..."
Так всегда, что не так?ф Что я сделал такого, что не могу даже взглянуть на тебя?
Каждый час тянется так долго. Друзья? Да что они смогут? Они счастливы, а я в неведении и полном забытье.
Улица. Магазин. Девушка. Разговор. Деньги. Сигареты.
Курю. Снова думаю. Машины несутся, визжат, белые полосы, неужели даже здесь я не прав?
Случайный прохожий. Недовольная гримаса. Снова курю.
Набираю твой номер. Я ненавижу этот приятный женский голос, которому не выскажешь свое недовольство. Ты выключила телефон. Ты знала, что я позвоню? Конечно, знала. А может, все-таки нет? Сам не знаю ответа.
Дверь. Коридор. Зал. Диван. Книга.
Опять по кругу. Мысли.
Тишина.
Сегодня я гулял. Тебя не было. Ты была "занята". Я понимаю, да действительно понимаю, у тебя совсем мало времени, но я прошу одну встречу. Зря...
Знаешь, а я завтра уезжаю. Меня долго не будет. Даже не знаю, как я буду держаться. Честно? Я совсем не хочу ехать, хотя месяц назад с нетерпением ждал эту поездку, а сейчас тяну минуты, чтобы побыть с тобой... пусть всего лишь в одном городе...
Вокзал. Автобус. Дорога. Дальше не интересно.
Я вернулся. Быстро к телефону. "Абонент не отвечает".
Рука. Взмах. Телефон. Стена.
Ненавижу!
Прошло еще несколько дней. Тебя я так и не встретил. Слышал слухи - не верю! Бился, надеялся, ждал. Снова слухи, поругался с другом.
Солнечный день, тепло, много людей. Ты и он - вместе. Ты с другим. Слов нет.
Такси. Дорога. Дом. Подъезд. Хочу разорвать этот мир.
Пишу смску. Жду ответа. День. Ночь. День. Встреча.
"Прощай"
"Пока"
"Почему?".
"Так нужно"
Как это было давно...

24 декабря 2006 года. 18:18

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

В темноте.

Человек прозрачной спичкой зажигает керосиновую лампу. Бирюзово - желтый свет заполнил небольшой ореол вокруг лампы. Тьма осталась.
- Тш…Тшш… я один? – Тихим сорванным голосом проговорил человек. Ответ – тишина.
Он провел по воздуху свободной рукой, и она тут же растворилась во мраке.
- Бррр…холодно, - человек дыханием согрел ладошки и просто шагнул во тьму. Лампа освещала всего на десяток сантиметров вперед. Угнетает.
Старенький потертый на локтях пиджак был аккуратно выглажен, но распахнут, хотя не было жарко. Длинные ухоженные волосы завязаны в пучок на затылке, цвета не разобрать.
Шаги давались с легкостью, вокруг столько пространства, что его можно было бы заполнить тоннами вкусного разноцветного зефира, но он стал бы черным, так как не имеет собственного света, а у человека есть лампа. Она греет и горит. Ничего, что слабо. И еще у человека есть душа, но это крайний запас. Он достает карманные часы на позолоченной цепочке, механизм с легкостью открывается, в кругленькой рамочке фотография девушки, немного размытая, видимо, от влажности, или сухости? Правее – циферблат. Стрелки дрожали на месте. Дождя сегодня точно не будет. Самые стандартные карманные часы.
Интересно, сколько он прошел за все то время, что не останавливался ни на шаг? Хотя в Темноте время и расстояние не такие важные стороны как Свет и Тепло.
… Почему я ее потерял? И к тому же забыл шляпу, а ведь она необходимый атрибут в одежде. Выбор, выбор, выбор. Она всегда думала о нем. Сделала. Поезд прибыл на 4 аэроплощадку, бывает же. И выбор, выбор, выбор. За что она так со мной? Все было. И снова этот выбор, выбор, выбор. В голове он сидел, проклятый! А я знал, даже сознательно не замечал, а сейчас…неважно, во тьму!
Человек прибавил шагу. Что-то мелькнуло.
- Я один? - снова, как тогда, спокойно повторил человек. Мелькнуло ближе и сильней. Затем повисло над фонарем на вытянутой руке, потом покружилось недалеко от головы, отлетело на небольшое расстояние, замерло.
Свет!
Оно светится само!
Изменяясь, огонек начал обретать разные формы: животные, растения, большие часы, здание со штыками. На несколько секунд задержалось в форме человека. Психо-удар в голову. Это она. Фотография. Тьфу, фотография, то есть она! Я не мог ошибиться. Огонек снова изменился и так по кругу, разные формы.
Человек осторожно вскинул свободную руку вперед, чтобы дотянуться до сердца свечения, но огонек ловко отпрянул на равноудаленное расстояние и снова стал недосягаемым, но близким. Человек сделал еще несколько подобных попыток, но снова остался ни с чем, а огонек, казалось, смеялся. Надсмехался!
- Скажи, это ты? Ну, скажи! – в отчаянии на бегу кричал человек, едва не спотыкаясь. А огонек грациозно скользил по слоям тьмы, будто она ему была нипочем. Он еще раз близко подлетел к человеку, а затем, «чик», растворился во тьме, унесся ветром, грозой, появлением озона неизвестно куда. Человек погрустнел. Рука с лампой обреченно опустилась, и на голову нахлынул липкий страх вперемешку с холодом. Но здравый разум пришел быстрей, чем предполагалось, и он снова бодро шагал в неизвестность.
Это как большая черная комната. Бродишь без цели, нет, цель, конечно, есть, - найти ответ, - единственное, ноги бесцельно несут тебя. А потом находишь стену, затем дверь и еще одну комнату. Она тоже черная? Видимо. Как-то нехорошо на душе стало. Этот странный огонек. Он дразнит меня.
Что-то мокрое и вязкое попало под ноги. Фиолетовый мох, неприятно, но терпимо, только не спрашивайте, откуда я знаю, что он фиолетовый.
В левом кармане зашевелилось перо. Человек тихонько чихнул и быстро извлек его, будто позабыв о важном предмете. Чернила брал из темноты, они сами маленькими тонкими струйками наседали на кончик. Присел на корточки, близко держа к себе лампу - у земли особенно холодно. И начал выводить слова прямо на черном полотне. Не разобрать, но, кажется, записка. Прощание? Не думаю. Набор слов на память невидимому приемнику. Буквы выпрыгивали из темноты, принимали очертания, и сами становились тьмой. С виду бесполезное занятие. Но человек усердно трудится, значит не напрасно. Наконец, когда он закончил, буквы были собраны, а перо почернело и осыпалось:

То, что уходит во тьму, не уходит навсегда.
В поиске человек – замок на мир.
Но мир бесплоден, если нет в нем тебя
А я один, и я там был.
Грани строго подведены
Но грани разума, а не мира.
В ангельском танце замерли мы,
Скажи мне, красиво?
Под плачем читаются строки,
Натянутые, как струны гитары.
Потерпим. Останется только
Вспомнить, о чем мы так долго мечтали…
Мечтали и знали, но, к несчастью, не стали….

Человек поднялся, стряхнув с себя остатки трухи пера. Он аккуратно держит лампу около сердца, огонек стал потухать. Это конец.
Дальше он просто шел, забыв о пере, о словах, о тьме, просто во мрак. Лампа совсем погасла, только дрожащее очертание горящего фитилька вызывало улыбку радости. И спички просыпались. А рядом мерцал огонек. Как будто шел под руку с человеком. Но это не так. Он был близко не досягаем. Они вместе шли сквозь тьму. Огонь грел, тьма, засыпая, теплела. Так что, Nif a mor! *Вперед во тьму!*.
Механизм часов затикал, не дрожь, как прежде, а именно тиканье, сладостное, мелодичное, равномерно-отстукивающие. Будет дождь Выбора.

Постоянство не постоянно, мы никогда не знаем куда придем. Сон - верная дорога. Там нет тьмы…

12 августа 2007 года 3:00

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

Больше нет.

Как это часто бывает - мы смотрим на любимого человека, стоя в стороне, а то и притворяясь тенью, и страдаем оттого, что этот человек даже не догадывается, как сильно мы его любим. Или же не желает признавать этого, предпочитая обвести неодобрительным взглядом и поскорее исчезнуть, словно запозднившийся утренний туман…
Молодой парень сломя голову несется по маленькой центрально улочке. Изворачиваясь, проносится через серую толщу людей, стараясь аккуратно, дабы не задеть окружающих, просочиться сквозь толпу. Но сейчас, впрочем, как и всегда, получалось это отнюдь не на высоте. Сказывается неуклюжесть, врожденная, что ли. То и дело, случайно задев прохожего, толкнув его в плечо, или просто налетев всем телом, вдогонку получаешь гневную ругань. Но он не остановился, чтобы обернуться, а продолжил бежать дальше к своей совсем близкой цели, которая возникла-то только вчера.
Что за цель? Спросите вы…
Еще вчера отрешенно гуляя по городу и глазея по сторонам, парнишка наткнулся на маленький магазинчик различных безделушек, или как гласила вывеска: «Редкость для Вас». И не свойственно своему характеру решил заглянуть внутрь. Магазинчик оказался достаточно свободным и просторным, чем, когда был оценен беглым взглядом снаружи.
Лампы с красными абажурами, развешанные по краям комнаты, по две на каждую стену, придавали помещению некую загадочность, и в то же время наполняли тело легкой дрожью. Темно-алый свет разливался и бродил по комнате, словно видимый для человеческого глаза ветер. Специфический дизайн, должен признать. Большую часть комнаты загромождали полки, наставленные одна на другую и засыпанные разного рода хламьем. Хотя совестно расставленным хламьем. Хм, уже, наверно, и не хламьем, а «редкостями», быть точным, следуя правильному обозначению данного рода вещей. Но все равно свободного места оставалось достаточно много, чтобы можно было ходить и рассматривать каждую вещь в отдельности. И прекрасный темный свет, казалось, сам добавлял объема комнате, и просто был приятным дополнением к общей гармонии. Парнишка прошелся вдоль лавки до ближайшей полки и взял в руки какую-то статуэтку. Обычная фарфоровая статуэтка непонятного героя, таких безделушек много в городе. Парнишка бережливо начал крутить ее в руках, поближе рассматривая.
- Ваше имя, молодой человек? – донеслось из-за спины, и парень поспешно поставил статуэтку на место. Та качнулась, издавая ритмичное, сначала медленное, раскачивающиеся, а затем набирающее быстроту постукивание, и чуть не свалилась на пол. И зуб даю, разлетелась бы в дребезги, благо обошлось – замерла на месте.
- Что, простите? – резко разворачиваясь, переспросил парень.
- Ваше имя? – напирая, спросил грубоватый, с хрипотцой голос, скрываемый все тем же светом.
- М-мое? – замешкался парень, но, собравшись, быстро отчеканил. – Валентин Ворон.
- Хм, - глухо донеслось из глубины.
- Ворон – это фамилия, - опуская глаза, уточнил он. Кстати, от этой фамилии ему сильно досталось. В школе дразнили «вороной» не только из-за фамилии, но и из-за черных, подстать фамилии волос. Они словно сами были из вороньих перьев, отливающих притягательным блеском на свету.
- Понятно, - сухо, откашливаясь, проговорил голос, и из темноты вышел небольшого роста мужчина лет сорока – сорока пяти. Но мелкие серебряные клочки прямых волос уже проступили на наполовину облысевшей голове. Сами волосы были зачесаны ближе к центру головы, в надежде скрыть лысину, и это ничуть не уродовало его. На носу с мелкой горбинкой сидели очки, в тонкой металлической оправе. Мужчина, покачиваясь из стороны в сторону, подошел ближе к Валентину.
- А меня Андрей Костылев, можно просто Андрей, - протягивая руку, представился мужчина. – Я хозяин этого магазинчика.
Валентин тоже протянул руку, но сделал это куда более робко.
- Что-нибудь ищите? – осведомился продавец, отстраняя Валентина, прошел к полке, и чуть сдвинул статуэтку, которую Валентин так не аккуратно поставил на место.
- Да я просто забежал посмотреть… - начал отнекиваться парень.
- Девушка есть? – отрезал Андрей, уже стоя лицом к Валентину, смотря прямо в глаза.
- Ну-у, да, - неуверенно протянул Валентин, сделав шаг назад от продавца, где чуть не набрел на еще одну полку (сразу куда-то подевалось все пространство).
- Я знаю, что тебе нужно, Валентин, - быстрый переход с «вы» на «ты» нельзя было не заметить. И не понятно к чему относилось это «знаю», будто не к тому, за чем, вроде, и не приходил Валентин, а к самому парню. Чушь какая-то.
Также медленно, но уверенной поступью, вразвалочку Андрей побрел куда-то в глубь все скрывающего красного света. Валентин непроизвольно пошел за ним. А продавец легким взмахом руки, почти впритык к лицу Валентина, заставил парня подождать. И тут же растворился в, начинавшей раздражать, непонятной то ли темноте, то ли бес знает чем.
Через пару минут продавец вернулся с маленьким футлярчиком в руках.
- Вот, я уверен, это то, что тебе нужно, – даже куда-то пропала эта сухость в голосе, он стал более мягким. – Взгляни, - открывая черный футляр, интригующе предложил Андрей.
Валентин не удержался и нагнулся ближе, чтобы разглядеть, что там внутри. А внутри было действительно интересно. В светло-красном, (Боже, откуда столько красного?!) совсем как кровяной размыв, бархате покорно ютилась маленькая прямоугольной формы фигурка из пока непонятного дерева. Представляла она из себя слияние двух стихий: воды и огня. Волны воды как бы захватывают, отрезая, языки пламени, а те в свою очередь, словно обходя сбоку, плавящей хваткой врезаются в водную пучину. Кажется, что вот на твоих глазах все это движется и происходит. Ты видишь, как отлетает алый язычок пламени куда-то в пустоту, а за место него приходит новый, и резким закручиванием превращает посягнувшую волну в пар. И с разных сторон осмотра будет новая картинка, с меняющимися движениями. Цветовая гамма полностью соблюдена. В итоге нет победивших и проигравших. Так и должно быть, нет главенствующей стихии. Валентин заворожено смотрел на поднесенный ему «подарочек».
- Нравится? – расплывшись в улыбке (вместе с улыбкой пропала некая интеллигентность), спросил продавец, хотя сам прекрасно видел, как Валентин смотрел на фигурку.
- Сколько стоит? - выдавил он из себя, не сделав лишнего движения. Продавец наклонился к уху и что-то быстро прошептал (прошу, дайте умолчать сумму), затем захлопнул крышку футлярчика, Валентин взглядом проводил выплеснувшийся в последнюю секунду образ фигурки и поморщился.
- Завтра, завтра я принесу деньги, только не продавайте, я куплю, - начал тараторить Валентин.
- Я не сомневаюсь, - посерьезнев, ответил продавец. - Беги, давай, твой день будет завтра, – загадкой проговорил Андрей и указал пальцем на часы, которых раньше вроде бы и не было. Валентин обернулся, чтобы посмотреть - стрелки повисли на без десяти шесть.
- Хорошо, - оборачиваясь обратно, задумчиво произнес Валентин, но продавец бесследно исчез, так что слова поймала лишь пустота, или же нет?
Но это его не сильно удивило и Валентин, резко толкнув выходную дверь, полетел домой, в поиске денег и в ожидании завтра.… Уже завтра…(я начал описывать как раз с «завтра»)
Паренек бесцеремонно влетел в лавку.
- Андрей, где же вы? Это Валентин, я приходил к вам вчера,- вопил парень, бегая по комнате, подсвечиваемой все тем же загадочным светом.
- Не кричи, Валентин, я тут, - с уже знакомой хрипотцой спокойно ответил Андрей, снова, как вчера, выходя из темноты. В руках он нес упакованный в светлую зелено-желтую оберточную бумагу футлярчик с маленьким бантиком. Придется признать, что в багрово-красном свете упаковка смотрелась далеко не привлекательно, но при солнечных лучах, конечно, все будет наоборот. Валентин подлетел ближе. Одной рукой жадно выхватил футляр, а другой протянул несколько купюр. Продавец, ничуть не удивившись и даже не моргнув, принял деньги.
- Вот и славно, - приговорил он. - Валентин, а ты опять спешишь, - это не звучало как вопрос, а как конкретное утверждение. – Я думаю тебе пора.
- Да, действительно, - подняв глаза на Андрея, ответил Валентин и пошел к выходу, в этот раз, не посмотрев на часы.
Валентин брел знакомой дорогой. Он направлялся к ее школе. Его переполняли чувства предвкушения. Перед глазами стояла счастливая картинка, где он и она, а вокруг…неважно теперь, что вокруг.
Он ждал ее за школьной оградой. Дыхание участилось, он знал, что через пару минут она появится – учебное время окончится. Интересно, как она воспримет этот подарок? В разговоре с продавцом он немного слукавил. Роксана не являлась его девушкой. Он любил ее, она была плодом его восхищений. Жаль, что он не мог ничего сказать конкретно, только некоторые иллюзии. И предыдущие подарки он никогда не дарил из рук в руки. Чаще всего передавали друзья, особенно намекая, что открытка прилагается. Или она находила подарки у себя под дверью, за пару минут до того, как Валентин скрывался уже через два дома. Он знал, когда она приходит. А сейчас он не мог остановить это напирающее изнутри чувство, перекрываемое ударами сердца. И вот она, словно легкий весенний ветерок, выпархивает из двери. Завидев Валентина, она резко ускорила шаг, махнув девчонкам рукой, чтобы подождали в стороне.
- Привет, - начал было приветствовать Роксану Валентин.
- Ты уже достал меня, «ворона»! - гневно отрезала она. Глаза наполнились злостью, а ладонь будто была взведенная для пощечины, но пока оставалась неподвижной. – Сколько можно ко мне лезть, а? Ты не нравишься мне! – рявкнула девушка, не давая Валентину обмолвиться. – Подарочки твои на тошноту пробивают! Хватит уже! – она выхватила коробочку из рук окаменевшего Валентина, резким движением сорвала обертку, также быстро отбросила крышку и вынула фигурку. – Вот что это? – даже не посмотрев на содержимое, прорычала она, потрясая в воздухе фигуркой, а затем с усилием запустила изделие по направлению к земле. Фигурка, ударившись об асфальт, с глухим треском разлетелась на две части, как раз на стыке «воды» и «огня», где и была грань. Казалось, капельки воды разлетелись в потускневшие серебряные бусинки, а язычки огня – в мертвые угольки, больше напоминающие почерневшие песчинки. Некогда бывшее произведение искусства растворилось как таковое. Валентин все с тем же замиранием наблюдал столь неприятную для него картину, а Роксана не прекращала наседать на забившегося в угол парнишку.
- Усек? Я не хочу больше тебя видеть, - как бы закрепляя собственный успех, пролепетала девушка, хотела, было замахнуться рукой, но остановилась, и приготовилась гордой уйти.
- Меня..нет... – тихо произнес Валентин и пошатнулся.
- Что ты там ляпнул? – не насытившись, спросила Роксана?
- Меня больше нет, - уже себе сказал Валентин и, не тратя силы на бесполезную переглядку, развернувшись, медленно пошел от этого места прочь. В спину бросился победный смех, врезаясь как раскаленные прутья. В глазах то мутнело, то неприятно прояснялось. Голову окутал сплошной туман, так что на здравомыслие можно было не рассчитывать. Сначала шел, а потом сорвался и побежал. Бежал куда несли ноги, смотрели глаза, вели уши. Бежал, останавливался, спотыкаясь, шел, снова бежал.
Спустя полчаса ни к чему не приведшей беготни от самого себя, Валентин оказался на крыше высокого здания. Обычная девятиэтажка. В руке невесть откуда взялась наполовину пустая бутылка пива. Прохладный ветерок приятно облил лицо, донося до сознания обрывки звуков города. Нетвердой походкой Валентин стал просто бродить по крыше. Бутылка медленно, но уверенно опустошалась. Он ходил взад и вперед, большую часть времени смотря себе под ноги, изредка – в небо, и совсем не смотрел вперед, будто там ничего не было. Вечерня заря окрасила небо в алый цвет. Окровавленные, с редкой пробелью, облака нависали над головой и тянулись к горизонту, окутывая и его. Горы, казалось, плавились от напора этого небесного огня, и, приплющиваясь, незаметно скрывались в розово-алой дымке, больше напоминающий слегка прозрачный занавес в театре. Городская окраина и небо сливались в одно целое, словно сшитые этими цветами в исполинских размеров существо. Но это еще одна иллюзия, ан нет, красивое наслаждение, но – правда. Валентин впервые ледяным взглядом посмотрел вдаль. Закрыл глаза, и нещадно повел носом, вдыхая воздух, будто его не хватало. Ветер все также трепетал лицо, ворошил волосы, только стал прохладнее. Валентин вздохнул еще глубже и подошел к краю крыши. Встал на самый край карниза, переступив «защитную» перегородку, и снова глубоко вздохнул. Бутылка к этому времени опустела и с тихим присвистом отправилась вниз. Последовал звон разлетающегося стекла. Там, внизу, приятно засверкало, переливаясь все тем же надоевшим красным цветом. Валентин развернулся и теперь уже смотрел в другой конец крыши. Там начало ощутимо темнеть, заволакивая налипающий морок. В следующую секунду паренек вскинул голову и неокрепшее и дрожащее тело, шурша одеждой, понеслось вниз. Еще через пару секунд раздался глухой стук, похожий на тот, когда ударяют мешком, доверху наполненным куриными перьями, обо что-то деревянное. Такой же тихий, глухой и неразборчивый стук. В воздухе завис еле слышный стон, просящий, нет, молящий, нет, умиротворенный…не разобрать…
Говорят, люди, которые находились в этот момент там и случайно поднявшие головы к небу, видели, как Валентина, парящего к земле (я не описался, именно парящего), кружась, облепила стая белых голубей. Они подобно первому мягкому снежку бережно укутывали Валентина, держась с ним до последней секунды до столкновения…
Так же говорят, что они вытащили из него что-то светящее голубым светом в рост самого мальчика. Крепко держа «это» маленькими лапками. Секунды, которые по обычаю пролетали в мгновение, сейчас незаметно исчезали. Люди в один голос восклицали, что это душа. Да, скорее всего так оно и есть.
И голуби, махая белоснежными, подгоняемыми порывами ветра, крыльями понесли душу Валентина, туда, где показывался закат солнца, исчезал горизонт, стояла алая дымка, пропадал мир…

Как больно говорить люблю…
17 февраля 2007 года. 2:59

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

Мой новый герой.

Человек брел по узкой тропе, прихрамывая на правую ногу. За спиной крепко висела обвязанная тремя ремня гитара с серебряными струнами. У пера грифа струны создавали искрящийся при свете луны веер – наспех, видимо, намотаны были. Лоб человека пересекла алая полоса, и несколько капель крови, оставив засохший шлейф, сползли на брови. Черный, словно подземная темнота, плащ был изодран и испачкан. Один рукав и вовсе отсутствовал, а оголенная рука была в крови. Но это не его кровь. Такая же черная шляпа болталась на шее, удерживаемая плетенным кожаным ремнем – человек будто был соткан из всего черного. Длинные, темные волосы растрепались и создали на голове нечто хаотичное. С шеи свисал средних размеров серебряный крест с прозрачным рубином в центре, а в самом камне отражение такого же креста. Мягкие черты лица. Тоскливый прикрытый наивностью взгляд, густые брови и морщинистый лоб. Задранный кончик носа и короткая черная бородка. Болезненный прищур в содружестве с задумчиво опущенным подбородком. В левом ухе серьга в виде все того же крестика, но нечета тому, что на шее. Гораздо меньше и вряд ли представляющий большую ценность. Человек постоянно смотрел вниз, что-то неразборчиво бубня себе под нос, а ноги сами несли его по тропе, будто зная дорогу.
Вскоре он вышел на небольшой пригорок с одиноким громадных размеров дубом. Сейчас весна и теплый ветер убаюкивал листву, нагонял с запада тучи, заволакивая звездное небо кудрявым одеялом. На секунду внезапно наступила тишина. И некоторые слова, которые говорил человек, стало возможным разобрать: «[имя](придумаю имя этому герою), [имя]…произнес мое имя, поч… не челов…». Дальше неразборчиво.
Дойдя до дуба, он ухватился за гриф, взгляд смягчился, и ремни как по приказу освободили гитару. Человек сел на землю, уткнувшись спиной в мокрое дерево. И закрыв глаза, поднял голову к небу. Слушал ночь. Слушал дуб. Порез на лбу успел застыть, и теперь он не казался таким опасным. Раненая нога выпрямилась, а другая осталась полусогнутой. Теперь боль должна уйти. Он склонил голову набок. Не открывая глаз, стянул с себя перчатки и отправил их в карман. А уже из внутреннего извлек запачканный платок, некогда бывший белым, и протер им лицо. Мелкие песчинки остались в порезе и на щеке.
Он осмотрел гриф. Правая рука дергала струну, а левая тут же подкручивала нужный колок, точно угадывая правильную частоту. Он настраивал инструмент, как будто настраивал новый ритм своего организма. Он настраивал себя. Тонкие пальцы прошлись по струнам вниз, вверх, вниз и начали плавно перебирать тихую мелодию:

Вот прожит мною еще один день
И струны родные, слава Богу, целы.
На лице угрюмо замерла тень
И ночи минуты уже сочтены.
Алая соль застыла в глазах,
Мысли томятся в чертогах творца
Дух твой железный обратился во прах.
«Все кончено», - слышу, - «Но нет ведь конца!» -
Кричал я тогда, кричал я тогда.

Мой друг уже мертв,
Мой друг не придет...мой друг уже мертв, уже мертв, уже мертв…

Человек открыл глаза, но в них бездонность и пустота. Мелодия заполнила всю округу. Волны музыки окружили его, создавая непробиваемый щит, и любой вторженец был бы неминуемо отброшен. Пальцы тревожно струили по струнам, иногда останавливались, а затем начинали новое настроение. Звук проникал в листву, трепал ее, в ветви векового дуба, и бежал по ним, словно молодая кровь по венам. Временами он [звук] выстреливал в небо и словно куполом из мелких резонирующих волн покрывал дуб и человека.
Западный ветер нагнал тучи, и они потушили лунный свет. Мелодия закончилась. Остался одинокий силуэт человека. Все стихло.

17 апреля 2007 года. 2:27

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

Дождь

Сейчас больше всего хочется уйти. Уйти насовсем и чтобы никто не заметил.
Я не могу без нее. Она все, чего я мог позволить себе желать. Мой идеал.
Но все кончилось. Полный крах. С вершины всех отношений мы катились к самому основанию, будто ничего и не было. Возможно, я и заслужил этой «свободы». Но любовь не излечить подобно болезни и, тем более, теперь не исправить меня. Все решено.
К обеду погода испортилась, лил странный дождь. Те воспоминания, что у меня остались о весенних дождях, сильно отличаются от того который вижу я сейчас.
Стемнело. Дождь размером с крупную горошину как дюжина барабанщиков молотил по стеклу, подгибал ветви деревьев. Находясь на улице, теперь я и сам принимал удар на себя. Вода царствовала повсюду. Лужи разливались от бордюра к бордюру, так что приходилось идти вброд.
Я шел и думал, о том, что мир не может измениться в эту секунду, что навстречу мне не выйдет случайный прохожий, и даже собака в такую погоду сидит в конуре, не высовывая носа лишний раз.
Зазвонил мобильный. Всего лишь напоминание проверить электронную почту, и напоминание, что мир по-прежнему где-то рядом за плотной завесой дождя.
Мысли о ней роились в голове. Лицо. Голос. Взгляд. Минуты разрыва. Раз за разом я прокручивал их в памяти, продираясь сквозь проклятое городское болото.
Улица круто свернула вправо, оставив позади многоэтажки, вывела к пуфстынному сейчас мосту. Лишь изредка машины с воем проносились мимо. Пройдя еще шагов триста, я вышел на мост. Вода внизу, вода вверху. Стало по-настоящему темно и жутко. Дождь усилился.
Металлическое тело моста уходило высоко вверх, переплетаясь балками тросами, терялось в темноте. Словно стальной гигант решил отдохнуть на окраине города. Я посмотрел в небо, капли больно хлестали по лицу. Я зажмурился и надвинул капюшон. Маленькая победа разума над стихией. Подойдя к краю, я машинально вцепился в перила. Я боюсь высоты. Но что там внизу? Все по-прежнему: темные волны, редкие блики и бесконечная глубина. Я поставил одну ногу на перегородку и стал следить за бесконечным движением волн.
Что за глупое намерение! Зачем я здесь? Погрузиться в забвение, исчезнуть, испариться, стать ветром? Я хотел умереть, ради нее, для нее, чтобы она поняла, кого потеряла. Спрыгнуть, расправив руки, словно крылья в полете, но лететь вниз. И вот я стою промокший до нитки, а на кончике носа опять повисла тяжелая капля. Может, это страх? Видимо, я все же испугался.
- Сегодня прекрасная погода, не правда ли?
Я испуганно обернулся так, что нога соскользнула с металлического узора и немного подвернулась, со стороны могло показаться, будто исполняю странный танец.
- Правда, - неуверенно согласился я, выпрямляясь. Передо мной стояла девушка, одетая в обманчиво тонкую черную куртку. С непокрытой головой и руками в карманах. Золотистые волосы потемнели от воды и льнули к плечам.
- Вы любите дождь? – девушка приблизилась, и я смог разглядеть ее лицо. Первой, бросилась в глаза крохотная еле заметная родинка справа от острого носика. Почему-то я в момент забыл о всяких мыслях и намерениях. Я видел доброе улыбчивое лицо. Только цвет глаз украла темнота.
- Люблю, правда люблю, - негромко ответил я.
Она подошла и оперлась на перила.
- Хорошо, - мечтательно произнесла она, - я тоже люблю. Вот и решила немного прогуляться. Вы тоже гуляете? – повернувшись ко мне, спросила она.
- Да, - солгал я и не заметил. Обычно я не вру, а если вру, то это выходит так наигранно, что меня сразу раскрывают. Мысли метнулись к моей возлюбленной, но воспоминания о ней вдруг показались холодными, далекими и не живыми, а жар в груди нарастал, готовый выплеснуться в любой момент.
- А знаете, мне холодно, - сказала девушка, зябко потерев плечи. Я тут же стянул с себя куртку и протянул ей. Теперь я полностью открыл себя. Со стороны я, наверное, выглядел так: те же растрепанные волосы, красный лоб, прищуренные глаза, со странными карими зрачками, и самому мне непонятное выражение лица.
- А как же вы? – заботливо спросила она.
- А я закаленный. Да, – снова легко солгал я.
- Забавный, - улыбнулась девушка, накинув насквозь мокрую куртку на плечи.
- Почему? – обиделся я.
- Просто забавный. Стоять под ливнем, в одном свитере, отдав куртку неизвестно кому. Разве не забавно?
- Что-то в этом есть, - согласился я, и тут же спросил: - А ваше имя?..
- Кристина, - перебила девушка, наперед угадав вопрос, - просто Кристи, меня все так зовут.
- А я Андрей.
- А может, затеем авантюру? Я сегодня искупаться решила…
- В такую погоду?! - воскликнул я, не дослушав. Девушка окинула меня удивленным взглядом.
- Что ты так сразу? Хотела, но сейчас передумала, - закончила Кристина, поежившись. Она, похоже, окунулись в собственные тоскливые воспоминания.
- Это хорошо, - с облегчением выдохнул я. - Было бы не разумно купаться в такую погоду в одиночестве.
- А я не одна, - спокойно ответила девушка.
- А с кем? - снова удивился я.
- С тобой.
Я ошарашено поморгал.
- Как это со мной?
- А я, может, знала, что ты придешь, - легко и как-то даже небрежно она переполняла меня удивлением.
- Очень интересно, - покачал я головой.
- А Ты разве не знал, что я буду здесь? –Кристи приподняла брови.
- Нет, - честно ответил я, перестав даже удивляться.
- Странно, - она опустила глаза к железному полу, а потом пристально взглянула в мои. – Тут стало как-то неуютно. Может, прогуляемся по городу?
- Было бы неплохо, - улыбнулся я. – Ну и раз ты все знаешь наперед, то и путь указывать тебе.
- Давайте сначала пройдемся по Новому Заливу, а потом по Синим Фонарям? - предложила она и протянула обратно куртку. Видимо, согрелась.
- Звучит заманчиво, - принимая куртку, ответил я.
- Отлично! – воскликнула она так, что ночная тишина перестала быть тишиной. Взяв мою руку, она повела меня обратно с моста, обратно к миру людей.
Я был начат с нового листа. Старый уголек, много дней выжигавший изнутри грудь, бесследно исчез. Легкость, свобода, радость и умиротворение овладели мной. Все глупые мысли растворились в каплях дождя, заставляя навсегда оставить позади едва не свершившуюся ошибку.
Дождь теплел…

Это серьезно и несерьезно, каждому свое:
Мерзнуть под солнцем, греться под дождем.
Время к закату, и настроенье ход меняет свой.
И я рад, что я живой.

Холод – кто сказал, что он не может греть? Для себя я доказал обратное.
18 марта 2007 года. 3:55

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

Записка о человеке.

Из цикла "Записки о..."

Ты часто говоришь, что все хорошо, хотя на лице твоем совсем другое настроение. Ты так прячешься от других людей, держа все в себе. Ты называешь меня инфантильным, потому что я показываю всем свои чувства. Возможно, я наивен, по-детски наивен, и это ты тоже называешь "инфанто". Ты пытаешься улыбнуться, ответить человеку положительно, но в душе то все не то. А у меня улыбка искренняя, за это ты меня и не любишь. Я говорю, что не умею этого, а ты, иронично смеясь, отвечаешь, что это поедание изнутри, а я ведь всего лишь не умею этого делать. Ты говоришь, что я не люблю себя, осуждаешь меня, делаешь выводы из того, чего нет нас самом деле. Ты не заглядываешь во внутрь меня, туда, что я так трепетно открываю. А душа моя на самом деле открыта. Ты черствый. А, может, это я не понял тебя. Ты хочешь вступить со мною в спор только потому, что я кажусь тебе не таким, я другой. А, может, я просто загоняюсь, и мои слова ты воспримешь точно так же, как всегда. Я не смогу изменить и не смогу измениться. Жаль, что ты просто из другого мира. Ты - человек...


Вырванное сердце не стоит всего этого, а моя душа не идет в перевес с миром.

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

Записка о призраке.

Из цикла "Записки о..."
Все записки находятся в рукописном варианте, скоро перепечатаю.

Вы когда-нибудь встречали призраков?
Я встретил одного сегодня ночью. Быть точнее, была не совсем ночь, а поздний вечер, не такой холодный, как это обычно бывает весной, только-только начинающей вступать в свои законные права.
Я прогуливался по городу, вдыхал пьянящий запах весны, перебирал пальцами какой-то клочок бумаги. Ветер-проказник путал мои волосы, отчего постоянно приходилось запихивать их за уши. Не очень удобно, особенно, когда твои волосы длинные и не собранные в хвост. Люди на улицах практически исчезли, - разбежались по домам к телевизору, ужину и столь раннему сну. Глупые, такой вечер пропускают.
Вопреки моим ожиданиям потеплело. Или мне это только показалось? Но что-то я отошел от темы призрака.
Я сел в салон полупустого автобуса – всего три-четыре человека. Ко мне подошел улыбчивый дедушка-кондуктор. Я расплатился. Он протянул билет. Что-то было в этом деде. Что-то неуловимо по-человечески простое. Простая одежда, простые волосы, простые глаза, простая старая потертая шапочка, натянутая на уши. И есть тайное за этой простотой. От такой простоты другие жить начинают, я-то знаю. Нет на нем слоев человеческого обмана. Такие глаза и по-стариковски добродушная улыбка не могут лгать. Жаль, что голоса его я не услышал. Но это тоже не призрак.
Я уселся на не совсем удобное сидение, повидавшее не только время, и постарался устроиться поудобней. В противоположном окне проплывали сотни больших и маленьких огоньков ночного города, редкие фигурки людей и куда-то несущиеся одинокие машины. И куда спешат? За окном свет постоянно появлялся и исчезал, будто отбивал ритм определенной музыки. И в окне я заметил еле видное отражение себя. Прозрачное, неживое, обманчивое. Как только мимо проносилась еще одна неоновая вспышка, силуэт пропадал. Как только темнело – силуэт появлялся. Все такой же прозрачный и безжизненный. Это как игра в прятки. Вот только конца у этой игры я не вижу. Всегда будут свет и тьма. Силуэт смотрел на меня холодным взглядом. Это был не мой взгляд. Но это был мой призрак.
Начинаешь понимать, что мир состоит из настолько тонких и хрупких граней, что все можно разрушить, нужно только знать, какую грань убрать. Вижу дрожь. Просто дрожит стекло. Я так далеко, но в тоже время так неразрывно связан со своей тенью. И какой бы она не была безжизненной, холодной и местами нереальной, я понял, что я такой же. У меня есть только оболочка, видимость существования. Но все: тоска, радость, счастье, жизнь в движении, горечь, злость, доброта, отчаяние – есть в этом отражении и неразрывно есть во мне. Когда ты думаешь о своем существовании, о своем месте, о жизни, то попадаешь в цикл, из которого достаточно тяжело выйти. Это как математическая система без решения. Но все равно остается куча вариантов, которые будут стараться ее решить. И мы все такие. Мы живем в этом несогласии с самим собой, мечтая о гармонии. Я еще не встречал людей, которые бы жили в гармонии. А призрак очень точно это отражает. И главное, он заставляет думать…
А силуэт продолжал появляться и исчезать. Он продолжал свою игру. Но только я уже был пуст. Тяжело видеть все и при этом понимать.
Здравствуй, мой одинокий призрак, ты нашел меня.

Жив для людей. Но мертв уж для Бога.

запись создана: 30.03.2008 в 22:44

@темы: Мои рассказы, Творчество

---

Мой Нежный Вампир.

Предисловие.

Я пишу этот рассказ, находясь в душевном равновесии и здравом неумении. То, что сейчас выльется из меня, постараюсь скомпоновать в один вагон. Это был сон. Повторялся он дважды за ночь. Два дня назад. Приступить могу только сейчас, поэтому некоторые моменты будут додуманы. С вечера все не заладилось: плохие мысли, плохие события, плохие люди (хотя люди по определению не могут быть плохими) и, наверное, плохой я. В общем, к вечеру был выжат как лимон в большой граненый стакан с кусочком льда на поверхности.
Как вы уже догадались в главных ролях у нас я, мое «я» и одна девушка, мой Ангел, мои Крылья, мое Где-то-Далеко-И-Не-достать, моя Память. Ее имени называть не буду, многие друзья итак знают, а читателю необязательно знать всей истории и всех лиц (ну поверьте, могу отжаться, я не архивариус или историк какой, готовый записывать всё и вся). Просыпался так же два раза. В первый раз меня тут же отбросило обратно в страну снов, за день сил покачали из меня изрядно. Второй раз проснулся уже утром. Пробудился и сразу мысль: «Почему?». Дело в том, что эту девушку должен был забыть очень и очень давно. Считал, что забыл, но мое глупое подсознание, которое в свободное от разума время прет изо всех щелей, решило иначе. Сон мой - враг мой. Почему я решил написать на эту тему рассказ? А черт его знает. Рассчитываю, что станет немного легче, надеюсь, интересно получится, и просто хотелось бы, чтобы это узнал один человечек. Текст он получит первым, так что секретов почти нет, а он узнает. Повествование буду вести в немного ироничной форме, почти роман, так что не пугайтесь. Я хочу написать самое большое произведение из всех, что у меня есть. Благо мысли позволяют. Описываю все, как было, с некоторыми обработками, т.е. основная мысль бережно сохранена со всеми ветхими страницами, которые уже почти прах.
Пожалуй, начнем…

 

 

Глава 1. Совсем не такой день.

Я проснулся. Как это ужасно каждое утро видеть утро. Крапинки света заботливо упали на лицо. Шторы черные, но солнце проказливо пробивается сквозь тонкую ткань. На заметку: шторы купить плотней. И если бы я знал, что этот день будет таким, я бы ни за что не проснулся – во сне бы себя задушил.
Я бодро сполз с кровати и направил послушные ноги, но не послушные мысли в ванную. Водные процедуры не прошли даром. Следы отсутствия сна в течение двух дней и половины сегодняшней ночи были смыты, а вот отпечатки в виде водяных разводов остались на холодном полу. И еще очень жаль, что не могу нагрянуть к стоматологу. Десны кровоточат, - больно. А эта кровь, красная ненужная кровь совсем не к моему положению.
Нацепив джинсы и помятую рубашку на мокрое тело, я отправился на улицу. Сегодня нужно сходить в книжный магазин, чтобы хоть как-то пережить этот день. Джейкоб обещал выручить, как всегда, просто выручить. Джейкоб хороший малый, он поможет, и тем более никому не расскажет. А сейчас остается ждать.
Я в книжном. Положив под пристальным взором охранника рюкзак в ячейку, и недовольно показав ему ключи, я направился в отдел фантастики. Нет, я ничего плохого не натворил. Но на прошлой неделе кто-то подложил книгу в мой рюкзак, который по обыкновению своему «присох» к спине. Ругани было, уф! Лучше промолчать. Это, наверное, Рикки со старшей школы. Его компания не переваривает меня, а я тихо посмеиваюсь. Мне нельзя ничего им сделать, это правило, но они боятся подойти ко мне на шаг ближе, инстинкты сохранились. Это и забавляет. А сейчас, вон, проблема с охранниками, да и сам персонал искоса посматривает. Пусть. Я не виновен и точка, а продавать, так продадут, куда денутся, а их остальные мысли меня не интересует.
Подойдя к своей любимой полке, я наугад вытянул книгу. О&Dream’s, просто O&Dream’s, «Мой нежный Вампир». Я еле сдержал смешок, который тут же был замечен пристальным взглядом охранника, но книгу оставил в руках. Интересный псевдоним. Нежный вампир - бред. Продолжил поиски. Следующая книга: Стефани Самуель, «Плачущая Пуля». Должно быть интересно. На сегодня хватит. Расплатившись и получив порцию недоброго взгляда, довольный я побрел домой. А день неплохо начинается. Только это странное чувство с самого утра. Сначала щекотно, а потом покалывает в районе затылка, затем стихает. Слова? Нет, это уже шизофрения, дорогие друзья. Сегодня воскресение, а воскресение - это бездействие. Отсюда и помутнение в сознании, пройдет. Хочется есть. В кафешке я взял себе только кофе и пару пончиков, нельзя портить пищеварительную систему. Съел все это так же по дороге, не стал задерживаться.
Дом встретил меня по обыкновению просто. Одинокая мрачная комната, окна все с теми же дуршлаговыми шторами. Старенький телевизор, но новый ДВД, недавно приобрел. На кухню не заходил с самого заезда. Иногда боком заглядываю, чтобы прибраться, да пауков не разводить, - тараканы не живут, нет ничего съедобного, и я их не устраиваю в виде легкой закуски, а так даже лучше, санитарный контроль, думаю, в восторге. И кухня мне, признаться, ни к чему. Питаюсь я больше для виду и для сохранения человеческих качеств. Иногда, сознаюсь, по нескольку дней забываю есть. Мне почти нравится моя жизнь, но лучше она смотрелась бы в гробу. На стенах мелкие зарисовки неизвестных авторов, в основном та же черная тема. Хочу заметить, это хорошее средство от гостей, ведь гости по сути своей те же тараканы, то есть не очень признанные, но терпимые, а картины действуют посильней дихлофоса. Чего я вру, ко мне никто не заходит, сам не пускаю.
Не успел я насладиться тишиной на диване, как комнату заполнил дребезжащий звон. Лениво я направился к двери.
- Кто там? - спросил мой раскрывающийся голос, с самого утра я почти не разговаривал.
- Кристиан, это ты? – по-старчески протянула дверь.
Я провернул ключ. Старушка норовила заглянуть внутрь, но мое крепкое тело закрывало весь обзор. Ненавижу соседей, но приходится их терпеть и быть лояльным, начало моего прошлого переезда ознаменовало появление полиции.
- Здравствуйте, - как можно приветливей поздоровался я. - Как Вы видите, мисс Адамс, это я. Вам что-нибудь нужно?
- Да нет, - сдалась пожилая дама и перешла на шуточный разговор, - я подумала, что воришки забрались, а мне твоя техника чай дорога. Я то видела, как ты купил новый, это, как его… – старушка запустила пальцы в седину и будто помассировала себе память. – Ну, в общем, аппарат.
- ДВД.
- Да, ДэВэДэ, - бодро подхватила она. – Видела, как ты нес его домой.
- С ним все хорошо, - также спокойно продолжил я.
- Да я это и не сомневалась.
- Что-то еще?
Старушка видимо пришла не только из-за боязни потерять мое имущество.
- Кристиан, тут такая беда случилась, а ты хороший парень, хоть и без родителей. Лампочка над моей дверью перегорела, а ты ведь знаешь, что я ночью выхожу воздухом дышать, а тутыть темно, упаду еще чего плохого, помру, найдут только утром, я не боюсь, но проблем вам-то будет, а тут только лампочка какая-то…
Этот слезный монолог продолжался бы еще долго, если бы я «некорректно» и «не по-взрослому» не перебил многострадальную старушку, уверив в том, что сегодня же вкручу ей лампочку, даже пообещал, что свою, от чего седина старушки засияла еще большим светом, и она, не забыв на прощанье как следует поблагодарить и благословить, шарпая тапочками, скрылась в темноте своей квартиры.
Странная старушка, но обещание выполнил. Лампочку выкрутил с кухни.
Дальше впал в чтение романа о «пуле», дожидаясь вечера. Голод на это время забылся.., Нужно отдать должное соседке. В чем-то они [соседи] иногда и помощники. Но лучше не попадаться им на глаза.
Время летело мучительно долго. В горле пересохло, и жажда врывалась в каждый уголок сознания. Я нервно перелистывал страницы. Иной раз не запоминая, что именно было на ней написано. Иногда совсем не контролировал себя, и страница рвалась, как бьется фарфор о пол. В какой-то момент не выдержал и швырнул книгу в угол. На висках и на руках вздулись вены.
«Скоро семь. Скоро семь», - липко вилась одна и та же мысль.

Глава 2. Я не хотел.

Вы испытывали голод? А морили себя им? А можете представить, что вы хотите есть, еда перед глазами, но у вас запрет, и вы не можете прикоснуться к ней.
Когда разбираешься в себе и своих мыслях, боль притупляется. Этот метод, кажется, называется медитацией. Я и пытался медитировать. Я сидел в кресле, сложив ноги накрест, руки обнажили крупные вены, а изо рта вырывалось острое дыхание.
Удивительно, как я еще не вылетел сломя голову. Часы показали шесть тридцать.
«Пора» - сказал мой буйствующий внутренний голос.
К своему удивлению, я совершенно спокойно поднялся, сказывалось присутствие внутреннего контроля. На одевание не ушло много времени. Я аккуратно приоткрыл входную дверь, осмотрелся, соседки не было. Добавляя последний штришок, я тихонько провернул ключ и выплыл из подъезда. Начинались сумерки.
Резко похолодало. Холодный ветер налипал на глаза, прорывался сквозь тонкий плащ, но я не чувствовал холода. Мое сознание было далеко. Крепко вздохнув, я упрямо зашагал по темнеющей улице. Железная листва выскакивала из под ботинок, а вчерашний дождь заставлял остаться на месте. Совсем стемнело. Но что мне эта темнота? Я же вампир. Я по идее совсем не существую в этом мире. А иллюзия не существования мне не помеха.
Вот и пункт назначения. Я довольно выдохнул. Пар сильной струйкой нарушил целостность атмосферы.
«Станция переливания крови».
Сколько раз я тут был, чтобы утолить голод? Уже не сосчитать. Мне надоело так жить.
Тихонько выругавшись, я вошел в здание. Внутри было неуютно тускло. Длинный коридор, с угрюмыми желтыми лампами на стенах, которые неуклюже свисали, давали неяркий свет, а иные и вовсе не горели. Все было как бы в полудреме. Что не здесь и сейчас, а вчера или завтра. Долго не задерживаясь, уверенным шагом я пошел в кабинет Джейкоба. Минута, две, представлявшие для меня всего лишь мгновение, остались позади. В будущем я заплачу за свое легкомыслие.
- Привет, Джейкоб, - насколько можно бодро я поприветствовал старого знакомого, - как прошел день?
- Неплохо, - спокойно ответил он.
Из-за рабочего стола поднялся человек небольшого роста, с прямыми короткими волосами, по цвету схоже с цветом крыла ворона, и некрасивыми очками на носу. – Как ты себя чувствуешь?
- Да хотелось бы утолить жажду, - выдавил я кривую улыбку, - ну так…
- Нет.
- Нет?!
- Кристиан, я не смогу сегодня дать тебе кровь, - так же сдержанно ответил Джейкоб.
- Но у нас же договоренность! – выпалил я и сам не заметил, как все тело напряглось, будто готовилось к прыжку, а ноги бессознательно пошли вперед. – Ты же знаешь…
- Что знаю? – человек отвел руку за пояс, тем самым дал знать, что тоже вполне опасен, - то, что ты не можешь без крови? Знаю. Но сегодня не могу помочь. И я бы посоветовал тебе со спокойной душой покинуть это здание.
- Я тебя сейчас! - что-то щелкнуло у него за спиной, от чего я резко остановился.
- Ай-ай, - грузно покачал головой человек, не отводя руку от пояса, - Кристиан, ты же знаешь, что это. И ты не оставляешь мне выбора.
В следующую секунду резкий толчок в голову привел меня в сознание. Восприятие окружения и точное принятие решения в одно мгновение пронеслись в моей голове. Натянутая пружина моего организма позволила мне точно направить мое тело. Я с птичьей быстротой вылетел из кабинета, опрокинув стоящий за дверью стеллаж с вазой. Всего секунда. Раздался еще один щелчок, затем я затылком почувствовал, что пространство позади наполняется опасным светом. Ноги послушно вытолкнули меня за угол. Обошлось. Еще секунда, вторая, и я уже находился на улице с застоявшимся промерзшим воздухом. Следующим делом я удалился от этого места. Сколько я бежал? Пять минут или всю ночь? Первый вариант был более уместен. Утомившись, я остановился около невысокого заборчика, к горлу тут же подступил голодный пульс. Скованный я упал на колени, руки бесполезно сжали голову. То, что пару минут назад я мог умереть, меня уже не волновали, сейчас я хотел только одного, - утолить жажду.
Я сдержался. Сознание осталось в оковах, а тело зверя всем своим существом приготовилось к охоте. В зубах появился неприятный зуд, истошный вой рвал изнутри, отбрасывая куски в стороны, но только я слышал этот ужас. Я потерял контроль над своим телом и стал тенью в ночи. Тенью, которая имеет одну задачу: разорвать мировосприятие и удовлетворить потребность.
Я уже не осознавал, что со мной происходило. Я бежал, управляемый неведомой силой. Мимо проносились одинокие застывшие силуэты, а я нетерпеливо оглядывался. Я забежал в маленький темный переулок и начал осматриваться, покрутился – ничего. И что меня сюда привело. Жертва. Я осторожно выглянул из темноты, а по той стороне улицы одиноко шла девушка. По улице. Одна. Неспешно. Нет ничего лучше. Я наблюдал за ней, как она отдалялась от меня, затем вышел из своего укрытия и проследовал за ней. Казалось, она совсем не чувствует опасности. Что у нее свой мир, из которого она не желает выходить. Такая беспечная и такая манящая…
Боль в груди нарастала с каждой минутой, а жар в горле, казалось, готов выжечь все изнутри. И она, грациозно порхающий ангел, будто и нет окружающей тяжести, все легко и просто. Кровью наполнилось все тело.
Мы вышли на безлюдную улицу, она так и не заметила меня. Все. Тело мощно метнулось вперед, еще в воздухе я сумел захватить ее, приземлиться, и, развернувшись, испариться в темноте тупика между домов – последний прыжок. Остался еще один штрих - испить. И в следующее мгновение меня поразила испепеляющая молния. Никогда не забуду свет тех зеленых глаз. Сознание возвращалось, но было окутано липким туманом. Я тонул в этих глазах, сейчас наполненных страхом. Хватка ослабла. Дыхание резко похолодело, и проступивший пот полностью привел меня в чувство. Тихо поднялся, пара шагов назад, но остался в полуприсяди. Попытался обнажить клыки, но они сами собой спрятались за губой, надеюсь, не заметила. Девушка смотрела на меня заплаканными глазами, лицо испачкалось в грязи, а руки рыскали в поиске отступления. Время замерло, но тяжело дышало. Я смотрел в ее глаза, она в мои. Что она пыталась понять? Что хотела прочесть? Я не смогу сделать этого, нет. Почему она?! И снова все как во сне. Тело напряглось, но не к атаке, а к отступлению. Я выпрямился и как можно быстрее побежал от этого места, оставляя в голове ее образ, притягивающий свет ее глаз, тонкий волнистый запах ее тела. Тело рвалось, просило вернуться, изменить начатое, но не могло, задача ясна – исчезнуть. Так и пробежал до дома, прокручивая в голове фрагменты этой встречи. Мне было откровенно плохо. И еще очень хотелось есть. Домой я завалился как пыльный ненужный мешок, упал у порога. Я не запомнил, как успел закрыть за собой дверь. Жаль соседскую собаку, я испил ее…мне нужны были силы.

Глава 3. Вампир умеет любить.

Я проснулся. Зачем я снова проснулся? Вначале я не просто проснулся, я подскочил, чтобы осмотреться. На лице засохла кровь, на руках тоже. Но первая мысль была не о бедной собаке, а о той девушке. В груди постепенно нарастала дрожь. Я резко вздохнул, снова представил тот взгляд, ее глаза, что так манили меня. Сейчас я был практически сыт. Остался небольшой голод, но это не главное. Я умылся и переоделся, соседи, кажется, ничего не заметили. И следующее, что я сделал, что не поддавалась никакому объяснению, я достал ту книгу со странным названием «Мой нежный вампир».
Грациозно приземлившись в кресло, я открыл первую страницу. На ней была картинка. Она изображала пронзенного в сердце вампира, который стоял возле тихого озера под круглой теплой луной. Меня передернуло.
«Хорошее начало», - иронично подумал я.
Всего за пару часов я прочитал ее от корки до корки. В ней рассказывалась нестандартная история, которая нарушала все устоявшиеся представления о вампирах. Не буду вдаваться в подробности. Рассказывается об одиноком вампире, потерявшем представление реальности, который, как заплывшая далеко от берега лодка, болтается по бескрайним просторам нашей жизни. У него нет определенной цели. Он просто живет, ни для себя, но для других. Время – Средневековье. Как описывается, у него были немного длинноватые белые волосы, похожие на тоненькие иголки пуха, свободно живущие своей жизнью, грустные светло-голубые глаза, словно через них пропустили пучок солнечного света и неестественно белое лицо. Действительно ли это вампир? Мне кажется, что нет. Он скрывал от людей свою внешность, за это его просто прозвали «странным». Частенько захаживал в лавку к травнику, они общались, но он никогда не рассказывал ему о своей сущности. У травника была дочь, писавшая забавные истории, чем сильно радовала отца, тем более лояльно относилась к самому «странному». Питался в соседнем лесу разного рода зверушками, которые неучтиво имели несчастье зазеваться.
Однажды по городу пополз слух, что среди людей поселился демон необычайной красоты, что он поедает людей и тщательно скрывает тела. В то же мгновение появился возглас, что это Он, и все разом указали на Него. Люди похватали все имевшиеся у себя предметы, которые сошли бы за оружие: вилы, лопаты, колы, и вместе с городской стражей пошли изгонять Его…
Вампир спал, когда к нему ворвались в дом. Без предъявления обвинения была выпущена первая стрела, глубоко вошедшая под ребра. Секундную тишину разорвал истошный рев, и непонимающие глаза болезненно оглядывали лучника. Еще один приступ боли, и вторая стрела сорвалась с тетивы, но не прошла сквозь пустоту. Он с волчьей быстротой выпрыгнул в окно и помчался в лес, в ночь, подальше от всего этого, набраться сил. Верхушки деревьев нежно качали лучи звезд. Упругое без единого изъяна лицо озера купало в себе весь лес, небо и Его. Он сидел, припав к дубу и запрокинув голову. Рука сильно сжимала рану, багровая кровь непокорно стекала с пальцев. Вокруг уже были слышны шаги, лай собак, ликующие возгласы людей. Но Он не боялся. Он получал свободу, к которой так долго стремился, которую так долго искал и которая, как песок, сочилась сквозь пальцы. Озлобленные от радости лица взяли Его плотным кольцом. Двое из стражников наставили на Него пики, а еще двое подхватили бессильные руки. Через минуту лес наполнился лязгом топоров и шумом поваленных деревьев. Через пятнадцать напряженной тишиной и глухим шуршанием листвы. Через тридцать небо окрасилось кроваво-желтым, гром, составленный из голосов людей, был слышен даже в городе, а крик пожара распугал всех зверей. На костре горел Он. Тот, кто не за свои проступки получил это наказание, Тот, кто не мог, но хотел жить. Он помогал, но был отвергнут. И сейчас Его слезы растворял огонь, Его тело превращалось в пепел, а душа давно наблюдала сверху.
Но был человек, который не веселился и не прыгал от опьяняющей радости. Единственный человек, у которого сейчас градинами текли слезы, что тоскливо впитывала земля. Она крепко сжимала листы пергамента и угольками из костра выводила буквы, стараясь не пролить на них свои слезы. Кто она? Думаю, сами сможете догадаться, строчки о ней встречаются в повествовании. Рукописи в последствии получили название «МоН[е’]Ва»… Пошел одинокий дождь.
Опустошенный, я откинулся на спинку кресла. Внутри меня все переворачивалось и тряслось. Сколько несправедливости существует в этом мире. И от мыслей становится еще хуже. Я выпил воды. Книга отвлекла, но все больше и больше хотелось найти ту девушку. В груди нарастал пожар способный огненными языками прожечь сердце. Я не выдержал. Как можно быстрее ноги понесли меня к тому месту. Казалось, что ничего вчера и не произошло. Люди, те же люди, то же осеннее солнце, да и воздух тот. Но я-то знал и чувствовал, что что-то изменилось во мне. Мимо протекала эта безликая масса, но только люди были такими, остальное окружение было преисполнено красок. Наконец я добрался до того места. Казалось, солнечное тепло не попадало сюда. Влажный холод затронул кончики пальцев. Звериное чутье все равно крепко сидело во мне, от этого чуть не стошнило. Я будто чувствовал ее присутствие здесь. После нескольких смачных плевков себе под ноги, я начал осматриваться. Поиски не прошли даром. За несколькими мусорными бачками я обнаружил мобильник. Я был больше чем уверен, что это ее телефон. Батарея почти села. Я забрался в контакты и набрал «Мама».
- Здравствуйте.
- Ээ..здравствуйте, - на другом конце послышалось негодование.
- Понимаете, я нашел этот телефон и хотел бы вернуть его хозяину.
- Это телефон моей дочери, - более спокойно ответила трубка.
- Хорошо. Может, вы дадите ее координаты, чтобы я мог занести его.
Повисло секундное молчание.
- Ладно, у вас приятный голос, не думаю, что вы какой-нибудь маньяк, - она сама усмехнулась, - записывайте адрес.
Строчки и цифры мгновенно осели в голове. И сам того не понимая, я помчался по названному адресу. Очнулся от восторга только в автобусе.

Глава 4. Игра наоборот?

Стандартная мелодия звонка типа «Дзинь-дзинь» скрипуче донеслась изнутри дома. Послышались шаги. Дверь открыла она. Я постарался сделать вид, что не знаю ее, похоже, она сама не узнала меня. Выглядела она достаточно бодро, но круги под глазами выдавали бессонную ночь.
- Здравствуйте, я могу вам чем-то помочь? – холодно протянула она.
- Думаю, да, - попытался голосом придать я легкость разговору, - понимаете, я выносил мусор и обнаружил этот мобильник. Он ваш?
Девушка внимательно изучила предмет, но не взяла из рук.
- Мой. Спасибо, что нашли его. Сколько вы просите? – быстро поинтересовалась она с теми же железными нотками в голосе.
- Ничего, просто хочу вернуть, - лукаво улыбнулся я. Она оценила эту улыбку, глаза подобрели, а кончики губ чуть-чуть раздвинулись.
- Точно? – как бы удостоверяясь, спросила она.
- Да, точно. - Едва не обнажил я белые клыки, нужно быть поаккуратней. - Держите.
Я протянул ей мобильник и попытался задержать прикосновение ее ладошки с моей. Она заметила.
- Я могу идти?
- А как насчет того, чтобы посидеть где-нибудь, поесть гамбургеров, посмеяться, выпустить десяток мыльных пузырей и хорошо провести время? – вот так легко взял я инициативу. Девушка сдержала смешок и оглядела меня оценивающим взглядом.
- А вам нужна еще одна головная боль? – уткнула она кулачки в бока. Хорошая характеристика о себе.
- Думаю, мне стоит потерпеть.
Улыбка начала сиять на ее лице.
- Вы сами сделали свой выбор. Ну, вы уже решили, где мы сможем отдохнуть, как вы выразились?
- Да, когда вы будете свободны.
- Сегодня в шесть.
- Кафе «Радужное Авеню».
- Отлично, я буду там.
- Я буду там раньше, - сказал я и отступил на шаг.
- Посмотрим, до вечера - спокойно ответила она и закрыла дверь.
Я как сумасшедший бросился бегом по улице. Моему счастью не было предела. Я бежал и думал только о ней, так же поражался себе, что сумел устоять. На часах только три. Ничего, сейчас забегу домой, приму душ, переоденусь и в путь.
И снова если бы я знал…
Время пролетело почти незаметно, и в пять часов я был в назначенном месте. А она не опоздала, ровно шесть.
- Как я выгляжу? – по-свойски поинтересовалась она.
- Чудесно, - пролепетал я, - мы уже на «ты»?
- А почему бы и нет?
- Вот пузыри, - я показательно поставил прозрачный бутылек с мыльной водой на стол, - бери.
- Я думала, ты пошутил, - она тут же залилась ярким искренним смехом.
- А я серьезно, тебе что заказать? – резко сменил я тему.
- На твой вкус, - кокетливо ответила она.
- Хорошо, сейчас буду, - я, сжав губы, уткнулся в меню и сделал вид, что отсутствую.
- Да кто меня тут украдет? – изучая потолок, проговорила она, ей, похоже, тоже нравится эта игра, а мне нравится, что разговор проходит в таком русле. Официантка подошла как раз вовремя.
- Нам, пожалуйста, две коки, два фирменных гамбургера и два салатика. Один «Солнечный», другой «Пожар», - деловито огласил я, а официантка, услужливо кивнув, поспешила удалиться.
- Так чем ты, говоришь, занимаешься? – быстрая, я даже рот не успел открыть.
- Свободный студент, если так выразиться, а как твое имя, а то мы сидим тут уже пятнадцать минут, а еще не знаем, как друг друга зовут, глупо получается.
- Нелли.
- Кристиан.
- Вот так просто и познакомились, - выдохнула она.
Боже, это действительно счастье, я забыл о своей сущности, о том, что я вампир, мне ничего не хотелось, мир не существовал и разлетался звонким хрусталем, есть только она, ее бархатная улыбка, манящие глаза, от которых нереально оторвать взгляд, легкость движений. В ней все идеально сочеталось. На секунду я даже поверил, что я просто ослеплен непонятным мне чувством, язык не поворачивается назвать это слово, но это так. А что она чувствует? Неужели не узнает меня? Я сейчас нормальный человек, а тогда был зверем? Так оно и есть. Пусть, пусть ничего не знает. Пусть. Главное, что есть сейчас. И она казалась счастливой, в общем, ничего не выдавало вчерашнего вечера. И это хорошо.
- А я книгу сегодня прочитал, - непринужденно продолжил я, - называется «Мой нежный вампир».
- Правда?
- Да.
- Я ее тоже читала, - взгляд грустно упал на стол, но быстро прояснился, будто на секунду оно сознанием покинула этот мир, - по-моему, здорово. Хорошая история и вампир…немного странновато.
- Есть немного, - я, как бы ни заметив смены ее настроение, беспечно откинулся на спинку стула, - а история действительно хорошая.
«Эх, Кристиан, Кристиан. Тупое ты животное!», - голос глухо упал где-то сзади, затем крепкие пальцы больно сжали плечо и молниеносно бросили меня в сторону.
«Совсем сноровку потерял», - шутливая мысль пролетела у меня в голове. Я попытался сгруппироваться, но не вышло, и соседний столик с треском отлетел. Благо за ним никто не сидел. Я поспешно поднялся и осмотрелся. Передо мной стоял Джейкоб и какой-то верзила рядом с ним, позади маячила группа таких же.
- Вот так встреча, - всем телом готовясь к бою, съязвил я.
- А ты никак рад? – не менее ядовито бросил он.
- Чем обязан? – люди начали быстро покидать это место, а бармен что-то истерично кричал в трубку, видимо, вызывал полицию.
- Да вот пришел сказать, что ты тупой неудавшийся эксперимент!
- Неужели? – искренне удивился я и показательно обнажил белоснежные клыки, неважно, что смотрят другие. Она в двух метрах от него, если посильней оттолкнуться, я смогу разделить расстояние между ними, и она сможет убежать, - чем же так не угодил тебе? – я осторожно начал передвигаться, чтобы быть ближе к столику, верзила это заметил. Нелли просто втрамбовалась в стул, глаза быстро бегали то по мне, то по Джейкобу…и этот человеческий страх.
- Ты должен был напасть на нее! Убить ее! Испить! Таков был план, - он взъелся до такой степени, что покраснел, крупные вены проступили на шее, будто он несколько часов подряд вещал за ораторской стойкой. Я еще больше выпустил клыки. Ярость крушила сердце и разум. Откуда у него такие мысли…это все было подстроено? Я перевел взгляд на Нелли. Она все поняла. Поняла так, как крушатся титанические стены под напором тысячи катапульт, так как восходит и заходит солнце, это явление постоянно. Она все поняла. Ужас читался в ее глазах. Снова эти глаза…
- Ты глупый вампир! – его голос как выстрел облетел помещение, - ты всего лишь игрушка в этой игре. Тебя бы изучали, я бы получил кучу денег, стал бы нормально жить, но нужна была кровь, человеческая кровь! – следующий выстрел пришелся в меня. Но реакция вампира, звериные инстинкты и моя подготовленность сыграли свое. Я метнулся с места, как пружина сорвался и полетел на врага. Пуля прошла рядом с лицом, - я почувствовал ее убийственный жар, - пролетела дальше, попала во что-то стеклянное. Пространство замерло, мир потускнел, только кровожадный взгляд и он пред глазами. Это как в фильме, сначала медленно, чтобы указать на суть, а потом ускоряется и возвращается в нормальное русло. Так и тут. Время восстановилось. Но мощными руками я разорвал лишь пустоту. Я где-то что-то упустил, он же был передо мной! А где он сейчас? Ответ возник из пустоты в виде удара по затылку. Я устоял и с ревом развернулся, вдалеке послышалась сирена, Джейкоб стоял, крепко держа в одной руке трость в другой пистолет.
- Не ожидал? Маленький вампиреныш! Ты многого не знаешь, - в голосе его послышалась многолетняя тоска. Он сказал это так, будто был изъеден мудростью до сердцевины и теперь многое понял, тем и убивал себя. Это был и он и не он.
- Джон, полиция, - адреналин в крови Джейкоба утих, - живи, маленький вампир!
С этими словами он с верзилой направился к машинам и визг колес огласил, что они удаляются очень быстро.
Я без раздумий подхватил онемевшую Нелли на руки и ринулся прочь от этого места. Бармен запомнил, еще несколько людей запомнили. Ай! Пустяки! Сейчас я бежал настолько быстро, насколько это было возможно. Лица людей молниеносно проносились перед глазами, а потом я спиной чувствовал удивленные оборачивающиеся взгляды. Я нес ее к берегу.
Она лишь свернулась и щекой уткнулась мне в грудь, ничего не сказала. Почему так быстро начало темнеть? Опять темнота. Я выбежал на побережье, солнце стояло еще высоко, но начинались сумерки. Нелли казалась заснувшей, но глаза были открыты.
- Как ты? – тихонько спросил я.
- Ты м-монстр, - заплаканным и охрипшим голосом пробормотала она.
- Я знаю, - опустив голову и прикрыв глаза, смиренно процедил я, – не бойся. Прости, что втянул тебя в это. – Я постарался поставить ее на землю. К моему удивлению она крепко держалась. – Ты все поняла?
- Да.
- Хочется промолчать…
- Говори, только, чтобы не было тишины. Вчерашний вечер.., это был ты?
- Да.
- И как я не догадалась, сразу в сердце что-то екнуло, - ругала она себя. – Твои карие глаза, они показались мне такими знакомыми, а главное родными.
- Я… - одновременно выдали мы и тут же замолкли, а Нелли с новым приступом слез бросилась ко мне на шею.
Слова полились сами собой. Та встреча, тот вечер, которой хоть и был подстроен, дал импульс к жизни. Нелли рассказала, все, что прочувствовала, как огонь пленил ее сердце, как всю ночь не покидал образ того человека-зверя, тот ад, который разрывал время и пространство, был приятен. Как сказал один мой друг: «Это как бензин. Обливают обоих, а поджигают одной спичкой». Это была порывистая и нежданная любовь, так воспринял мир, так приказало время, так поняли люди, но не принял я…
Небо неохотно начинало окрашиваться в золотое, а горизонт прицепил к себе покорные облака, взбитые, как воздушный крем, всем видом своим напоминающие замершие статуи. Два человеческих фигурки, крепко обнявшись, стояли на брегу чернеющего моря. Ветер обрывал слова, закапывал в песок, музыкой глушил все окружающее. Кажется, она сказала:«ты мой нежный вампир». Все-таки показалось. Наступал день, но для меня он наступал во сне…

 

«Прошлое не держит нас, скорее, мы его. И раз не отпускаем, нам это нравится. Но так больно возвращаться, смотреть и осознавать, что приходится меняться, зачастую во вред себе».

Вечер, почти полночь, 30.08.07-30.10.07, 22:59.

Писалось в основном под музыку: Limp Bizkit – Behind Blue Eyes.
Animal ДжаZ – Ангел

 

@темы: Мои рассказы